В пятом рву восьмого круга ада (21-я песнь) Данте и Вергилий встречают груп-пу демонов. Их предводитель, Хвостач, говорит, что дальше дороги нет — мост разрушен:
Чтоб выйти все же, если вам угодно,
Ступайте этим валом, там, где след,
И ближним гребнем выйдете свободно.Двенадцать сот и шестьдесят шесть лет
Вчера, на пять часов поздней, успело
Протечь с тех пор, как здесь дороги нет Здесь и далее цитируется перевод Михаила Лозинского, если не указано иное. .
Слова демона удивляют своей преувеличенной детальностью — зачем Данте и читателям знать о времени обрушения какого-то моста с точностью до часа? Между тем в этих строфах содержится ключ к одной из главных загадок «Боже---ственной коме-дии» — хронологии дантовского путешествия, о которой Данте нигде не гово-рит прямо, но которую можно реконструировать на основа-нии разбросанных тут и там намеков.
В первой терцине «Ада» рассказывается, что Данте потерялся в сумрачном лесу, «зем-ную жизнь пройдя до половины». Можно предположить, что мы на-хо-димся в районе 1300 года от Рождества Христова: в Средние века считалось, что жизнь длится 70 лет См. псалом царя Давида: «Дней лет наших — семьдесят лет» (89:10). , а Данте родился в 1265 году. Отнимаем от 1300 года 1266 лет, о которых говорит Хвостач, и получается, что мост обрушился при-мерно в конце земной жизни Христа. Вспомним Евангелие, где написано, что в момент смерти Иисуса произошло сильнейшее землетрясение — судя по все-му, оно и разрушило мост. Если добавить к этим соображениям сообщение еван-гелиста Луки о том, что Христос умер в полдень, и отсчитать пять часов назад, становится ясно, что разговор о мосте происходит в 7 утра 26 марта 1300 года — через 1266 лет и без пяти часов день после смерти Христа на кресте (Данте думал, что она произошла 25 марта 34 года).
Учтя все остальные временные указания «Комедии» (смены дня и ночи, распо-ложение звезд), мы можем установить, что путешествие Данте в загробный мир длилось неделю с 25 по 31 марта 1300 года Альтернативная точка зрения привязывает его к пасхальной неделе 1300 года — с 8 по 14 апреля; но принцип установления хронологии не меняется, просто отсчет ве-дет-ся не от «исторической» даты смерти Христа, а от церковно-календарной — Страстной пятницы. .
Эта дата выбрана неслучайно. В 1300 году папа Бонифаций VIII объявил пер-вый в истории церкви юбилейный год: было обещано, что каждые сто лет каж-дый верующий, совершивший паломничество в Рим и посетивший соборы Святого Петра и Апостола Павла, получит полное отпущение грехов. Вполне вероятно, что весной юбилейного года Данте отправился в Рим посетить моги-лы апостолов — во всяком случае, строки 18-й песни звучат как описание очевидца:
Так римляне, чтобы наплыв толпы,
В год юбилея, не привел к затору,
Разгородили мост на две тропы,И по одной народ идет к собору,
Взгляд обращая к замковой стене,
А по другой идут навстречу, в гору.
Там-то, в юбилейном Риме, и могло свершиться чудесное паломничество в за-гробный мир. День начала паломничества, 25 марта, несет еще ряд смыслов: 25 марта Господь создал мир; 25 марта, за девять месяцев до Рождества, вопло-тился Христос. Кроме того, во Флоренции именно с этого дня начинался отсчет нового года.
Данте приступил к «Комедии» через несколько лет после предполагаемой да-ты загробного путешествия (первые наброски относятся, возможно, к 1302 го-ду, но полноценная работа над поэмой продолжалась с 1306-1307 годов и до смер-ти поэта). Работая над поэмой из «будущего», Данте наполняет ее впе-чатляю-щи-ми пророчествами и предсказаниями.
2. Тайна святой Лючии
Иллюстрация Гюстава Доре к песни II «Ада». Издание 1900 года
Thomas Fisher Rare Book Library / University of Toronto
Во второй песни «Ада» Вергилий рассказывает, кто послал его на помощь Дан-те, погибавшему в сумрачном лесу. Оказывается, это были три прекрасные женщины:
…У трех благословенных жен
Ты в небесах обрел слова защиты
И дивный путь тебе предвозвещен.
Три благословенных жены — это Дева Мария, святая Лючия и Беатриче. Мария (она, впрочем, не названа по имени) рассказала о беде поэта святой Лючии, а та призвала Беатриче. Беатриче — это Биче Портинари, умершая за 10 лет до времени действия «Комедии», любовь юного Данте, которой он посвятил «Новую жизнь» «Новая жизнь» — первая книга Данте, напи-санная в 90-е годы XIII века, где в прозе и сти--хах рассказывается история любви поэта и Беатриче. . Беатриче не побоялась спуститься из рая в лимб Лимб — первый круг дантовского ада, где нахо-дятся души некрещеных младенцев и добродетельных людей, умерших до при-ше--ствия Христа. к Верги-лию и молить его о помощи. Внимание Марии, главной заступницы за людей перед Господом, к Данте тоже вполне понятно, но при чем здесь святая Лючия?
Святая Лючия в народной традиции считалась покровительницей зрения и по-могала при болезнях глаз Такая « » святой связана с этимологией ее имени: Lucia образовано от латинского lux, lucis — «свет». . Особое отношение Данте к святой Лючии связано с серьезными проблемами со зрением, которые он получил в юности из-за усердного чтения. Данте рассказывает об этом в «Пире» «Пир» — философский трактат Данте, напи-санный приблизительно в 1304-1307 годах. : «Утомив зрение упорным чтением, я настолько ослабил свои зрительные способности, что все светила казались мне окруженными какой-то дымкой». Не исключено, что и Беатриче была почитательницей святой Лючии: дом, в котором она жила после замужества, примыкал к церкви Святой Лючии. Так что святая прекрасно подходила на роль посредника между Марией, вознесшейся на небо Беатриче и Данте.
В выборе этого персонажа отражается общий принцип «Комедии»: будучи гран---диозным теологическим, философским и поэтическим полотном, она одновременно является рассказом об индивидуальной жизни автора, где каждое поэтическое решение связано с его чувствами, страстями и деталями земного пути.
3. Тайна мусульман
Иллюстрация Гюстава Доре к песни XXVIII «Ада» Данте Алигьери. Издание 1900 года
Thomas Fisher Rare Book Library / University of Toronto
В 28-й песни «Ада» Данте встречает пророка Мухаммеда и праведного халифа Али, терпящих вечную муку как «сеятели раздора и раскола»: во времена Данте считалось, что Магомет был католическим прелатом, отколовшимся от истин-ной веры, поэтому для Данте он раскольник. Нелестное изображение пророка (описание его мук — одно из самых физиологичных в «Комедии») заработало Данте славу врага ислама («Комедия» даже запрещена в Пакистане).
Как бочка без дна, насквозь продырявлен —
От рта дотуда, где исход фекалий,
Нутром один из них был взору явлен.Кишки меж колен отвратно свисали,
Виднелось сердце и мешок желудка,
Набитый жвачкой, выпачканный в кале Перевод Александра Илюшина. .
Однако отношение Данте к исламу куда сложнее и тоньше. В лимбе среди ге-роев и мудрецов Античности встречаются знаменитые мусульмане: Саладин, султан Египта и борец с , Авиценна Авиценна (ок. 980 — 1037) — средневековый персидский врач, философ и ученый. и Аверроэс Аверроэс (1126-1198) — средневековый андалузский арабоязычный философ, врач и математик. . Эти трое — единственные из обитателей лимба, рожденные после прихода Христа.
Кроме того, считается, что и вся структура поэмы может отражать историю ноч-ного путешествия и вознесения Пророка (исра и мирадж), во время которых Мухаммед предстал перед Аллахом, а также посетил рай и ад, где увидел бла-женство праведников и муки грешников. В средневековой арабской традиции существовало множество описаний мираджа — их сходство с «Комедией» впер-вые обосновал испанский арабист Мигель Асин-Паласиос в 1919 году. Позже стали известны версии этих текстов на романских языках, детально описываю-щие путешествие Пророка и распространившиеся по Европе из араб-ской Испа-нии. Эти находки сделали гипотезу о дантовском знакомстве с этой араб-ской традицией куда более правдоподобной — и сегодня она признается большин-ством дантоведов.
4. Тайна Эпикура
Иллюстрация Гюстава Доре к песни X «Ада». Издание 1900 года
Thomas Fisher Rare Book Library / University of Toronto
Все в том же лимбе Данте встречает множество античных философов:
Потом, взглянув на невысокий склон,
Я увидал: учитель тех, кто знает,
Семьей мудролюбивой окружен Имеется в виду Аристотель. .К нему Сократ всех ближе восседает
И с ним Платон; весь сонм всеведца чтит;
Здесь тот, кто мир случайным полагает,Философ знаменитый Демокрит;
Здесь Диоген, Фалес с Анаксагором,
Зенон, и Эмпедокл, и Гераклит…
В этом списке нет Эпикура, и это неслучайно: ему в «Комедии» уготовано совсем другое место — Данте увидит его могилу в шестом круге ада, где пребывают еретики:
Здесь кладбище для веривших когда-то,
Как Эпикур и все, кто вместе с ним,
Что души с плотью гибнут без возврата.
Эпикур (341-270 до н. э.) жил до появления христианства и поэтому не мог счи--таться еретиком в полном смысле слова. Обычные для Средних веков обвинения Эпикура в безбожии берут начало в речах апостола Павла против эпикурейства и продолжаются в писаниях первых христианских апологетов: так, Лактанций порицал Эпикура за отрицание божественного промысла и бессмертия души, за разрушение религии и проповедь разврата. Этот ана-хронизм созвучен общему средневековому антиисторизму: Средневековье лепит исторических персонажей по своему образцу, превращая античных героев в рыцарей, а философов — в христианских мыслителей и стирая раз-личия между эпохами. Не чуждо это и Данте.
5. Тайна разбитого сосуда
В начале 19-й песни Данте пересказывает туманный биографический эпизод: незадолго до времени действия «Комедии» он разбил сосуд с крестильной водой во флорентийском баптистерии Сан-Джованни, спасая тонущего в нем ребенка:
Повсюду, и вдоль русла, и по скатам,
Я увидал неисчислимый ряд
Округлых скважин в камне сероватом.Они совсем такие же на взгляд,
Как те, в моем прекрасном Сан-Джованни,
Где таинство крещения творят.Я, отрока спасая от страданий,
В недавний год одну из них разбил…
Действительно, во времена Данте во Флорентийском баптистерии вокруг кре-стильного источника были сделаны углубления, куда помещались большие глиняные сосуды со святой водой. Как считает филолог Марко Сантагата, этот эпизод вставлен в текст поэмы по двум причинам. С одной стороны, Данте хотел дать объяснение своему действию, которое, возможно, стало причиной скандала (на это указывают слова, которыми он завершает свой рассказ: «И вот печать, в защиту от шептаний!» — что означает: пусть это свидетельство убе-дит людей не слушать ложные слухи).
В то же время рассказ Данте напоминает ветхозаветную притчу о пророке Иере--мии и глиняном кувшине. Повинуясь воле Господа, пророк покупает глиняный кувшин и разбивает его перед старейшинами: так же, как человек разбивает глиняный сосуд, Господь может сокрушить народ Израилев, если люди нарушают заветы Господа и поклоняются идолам.
Разбивая кувшин со святой водой, Данте воспроизводит жест пророка. Иере-мия восстал против идолопоклонства народа Израилева, а Данте в «Комедии» восстает против современного ему идолопоклонства — симонии церкви Симония — покупка церковных должностей. В широком смысле слова так называют пре-обладание материальных интересов над ду-хов-ными в делах церковников. . В 19-й песни Данте обрушивает гнев на пап, обменивающих духовное на мате-риальное и ведущих мир к гибели:
О Симон-волхв, о присных сонм злосчастный,
Вы, что святыню божию, Добра
Невесту чистую, в алчбе ужаснойРастлили ради злата и сребра,
Теперь о вас, казнимых в третьей щели,
Звенеть трубе назначена пора!
Данте уже случалось туманно намекать на свой пророческий дар. В «Новой жиз-ни», дойдя до момента смерти Беатриче, Данте отказывается рассказывать о ней: «Мне не приличествует говорить об этом, так как я стал бы превозносить самого себя, что особенно заслуживает порицания» (Данте намекает на мисти-ческое видение, случившееся с ним в момент смерти Беатриче). Современный дантовед Мирко Тавони сближает этот эпизод с Посланием апостола Павла к корин-фянам: спустя 14 лет после события апостол рассказывает о том, как он был «восхищен» (то есть вознесен) на небо. Павел молчал об этом чуде рань-ше, чтобы не превозносить самого себя и не гордиться таким божествен-ным зна-ком. Данте тоже наделен особым даром и также не хочет говорить о нем прямо, дабы не восхвалять самого себя.
6. Тайна живых людей в аду
Иллюстрация Гюстава Доре к песни XVIII «Ада». Издание 1900 года
Thomas Fisher Rare Book Library / University of Toronto
В 18-й песни Данте встречает знакомого:
Пока я шел вперед, мой взор упал
На одного; и я воскликнул: «Где-то
Его лицом я взгляд уже питал».Я стал, стараясь распознать, кто это,
И добрый вождь, остановясь со мной,
Нагнать его мне не чинил запрета.Бичуемый, скрывая облик свой,
Склонил чело; но труд пропал впустую;
Я молвил: «Ты, с поникшей головой,Когда наружность носишь не чужую, —
Венедико Каччанемико. Чем
Ты заслужил приправу столь крутую?»
Венедико деи Каччанемичи — видный политический деятель второй половины XIII века, лидер болонских гвельфов В XIII веке между папством и немецкими императорами шла ожесточенная борьба за господ-ство на Итальянском полуострове. Сторонники папы звались гвельфами и про-ти-востояли гибеллинам, сторонникам импе-ра-тора. В 1289 году, после битвы при Кам-пальдино, в которой принимал участие Дан-те, гибеллины были изгнаны из Флорен-ции и город стал вотчиной гвельфов. Но полити-ческие конфликты на этом не окон-чились. Вскоре сами гвельфы разделились на две фрак-ции — белых и черных. Белые стреми-лись к большей политической и экономиче-ской независимости от папства, а черные, представляющие интересы самых богатых семей города, поддерживали папское вме-шательство во внутренние дела Флоренции. После разделения Данте примкнул к белым гвельфам. . Именно после прихода к власти его пар-тии Данте был вынужден покинуть Болонью, где провел несколько лет изгна-ния Изгнание Данте из его родной Флоренции случилось на несколько лет раньше. Во флорентийской политической жизни он активно участвовал начиная примерно с 1295 года, а в 1300-м был даже избран одним из семи членов коллегии приоров. Но политическая карьера дорого ему обошлась: когда к власти во Флоренции пришли черные гвельфы, Данте сразу же был приговорен к смертной казни. Поэт, находившийся в это время вне города, никогда больше не вер-нется на родину. . Этим объясняется личная неприязнь Данте к Венедико.
В 1300 году, когда разворачивается действие «Комедии», исторический Вене-дико был еще жив — он умрет только в 1303 году. Данте пишет эту песнь около 1307-1308 годов — и либо забывает о точном времени смерти болонца, либо созна--тельно пренебрегает хронологией, чтобы расквитаться со своим врагом.
Но если этот случай допускает двоякую трактовку, то в других местах Данте соз-на-тельно идет на некоторые ухищрения, чтобы поместить в ад людей, во время действия «Комедии» — в конце марта 1300 года — еще живых. Например, в 19-й песни поэт сводит счеты с ненавистным ему папой Бонифа-цием VIII Он поддерживал черных гвельфов, поэтому Данте считал, что изгнание — следствие политических интриг Бонифация. , который умер только в 1303 году. Данте встречает папу Нико-лая III, терпящего вечные муки за грех симонии, и обращается к нему. Но душа греховного папы принимает поэта за Бонифация:
Как, Бонифаций, — отозвался тот, —
Ты здесь уже, ты здесь уже так рано?
Таким образом Данте указывает, что душе Бонифация уже уготовано место в аду.
Еще один живой мертвец — Бранка Дориа, генуэзец, расплачивающийся за пре-дательство гостя. Он также оказался в аду задолго до своей исторической смер-ти в 1325 году (через несколько лет после смерти самого Алигьери). Души таких предателей низвергаются в ад сразу после совершения злодейства, а в тело все-ляется демон. Поэтому живым кажется, что «Бранка д’Орья жив, здоров, он ест, и пьет, и спит, и носит платья».
7. Тайна кентавров
Иллюстрация Гюстава Доре к песни XII «Ада». Издание 1900 года
Thomas Fisher Rare Book Library / University of Toronto
В седьмом круге ада Данте и Вергилий первым делом встречают стража — получеловека-полубыка Минотавра:
…А на краю, над сходом к бездне новой,
Раскинувшись, лежал позор критян,Зачатый древле мнимою коровой.
Как бык, секирой насмерть поражен,
Рвет свой аркан, но к бегу неспособен
И только скачет, болью оглушен,Так Минотавр метался, дик и злобен…
Спускаясь еще ниже, они видят кентавров с их «двойной природой» и гарпий «с широкими крылами, с ликом девьим».
Присутствие в христианском аду Данте мифологических персонажей языче-ской Античности уже не удивляет читателя, ведь стражами предыдущих кругов были перевозчик душ умерших через Стикс Харон, царь Крита Минос, охра-няю-щий врата ада Цербер, бог богатства Плутос. Данте снова действует по-сред---не-вековому, приспосабливая Античность под свои нужды: языческие чудовища превращаются в адских бесов, а на карте ада текут мифические реки Ахерон, Стикс и Флегетон.
Но Минотавр, кентавры и гарпии объединены не только античным проис-хожде-нием: связывает их также двойственная природа, сочетающая чело-ве-ческое и животное. Почему это важно? Потому что Данте строит свой ад, подражая Аристотелю. Вспомним слова Вергилия в конце 11-й песни:
Ужели ты не помнишь изреченья
Из Этики, что пагубней всего
Три ненавистных небесам влеченья:
Несдержность, злоба, буйное скотство?
И что несдержность — меньший грех пред богом
И он не так карает за него?
Первые круги отведены грехам невоздержанности, затем идут насильники, в самой же глубине находятся обманщики и предатели.
Античные гибридные чудовища находятся в седьмом круге, круге насильников, и представляют собой аллегорическое изображение грехов этой части ада: живот-ный элемент, проявившийся в пороках томящихся здесь грешников, в них явлен физически.
Это лишь один из многочисленных случаев дантовского использования алле-гории: каждый элемент, будь то исторический персонаж или мифологическое чудовище, приобретает, помимо конкретного поэтического, дополнительное аллегорическое значение. Этот аллегоризм Данте типичен для Средневековья, и все-таки его представление о человеке предвосхищает идеи неоплатоников итальянского Возрождения Неоплатоники — итальянские гуманисты XV века, которые обратились к философским идеям Платона, порвав с аристотелизмом средне-вековой схоластики. Центральные фигуры возврожденческого итальянского неопла-тонизма — Марсилио Фичино и Джо-ван-ни Пико делла Мирандола. : человек находится на полпути между живот-ны-ми и Богом и может приблизиться к божественному полюсу, опираясь на дан-ный ему разум, или же опуститься до состояния животного (показа-тельно, что прилагательное bestiale — «животный» — употребляется у Данте только в отно-ше-нии к людскому поведению и всегда в очень негативном ключе).
В последнем круге ада перед нами
Во мгле поверхность озера блистала
Под ледяными твердыми слоями.
На эти льды безвредно бы упала,
Как пyx, громада каменной вершины,
Не раздробив их вечного кристалла.
И как лягушки, вынырнув из тины,
Среди болот виднеются порою, —
Так в озере той сумрачной долины
Бесчисленные грешники толпою,
Согнувшиеся, голые сидели
Под ледяной, прозрачною корою.
От холода их губы посинели,
И слезы на ланитах замерзали,
И не было кровинки в бледном теле.
Их мутный взор поник в такой печали,
Что мысль моя от страха цепенеет,
Когда я вспомню, как они дрожали, —
И солнца луч с тех пор меня не греет.
И вот земная ось уж недалеко:
Скользит нога, в лицо мне стужей веет…
Тогда увидел я во мгле глубоко
Двух грешников: безумьем пораженный,
Один схватил другого и жестоко
Впился зубами в череп раздробленный,
И грыз его, и вытекал струями
Из черной раны мозг окровавленный.
И я спросил дрожащими устами,
Кого он пожирает; подымая
Свой обагренный лик и волосами
Несчастной жертвы губы вытирая,
Он отвечал: «Я призрак Уголино,
А эта тень — Руджьер; земля родная
Злодея прокляла… Он был причиной
Всех мук моих: он заточил в оковы
Меня с детьми, гонимого судьбиной.
Тюремный свод давил, как гроб свинцовый;
Сквозь щель его не раз на тверди ясной
Я видел, как рождался месяц новый —
Когда тот сон приснился мне ужасный:
Собаки волка старого травили;
Руджьер их плетью гнал, и зверь несчастный
С толпой волчат своих по серой пыли
Влачил кровавый след, и он свалился,
И гончие клыки в него вонзили.
Услышав плач детей, я пробудился:
Во сне, полны предчувственной тоскою,
Они молили хлеба, и теснился
Мне в грудь невольный ужас пред бедою.
Ужель в тебе нет искры сожаленья?
О, если ты не плачешь надо мною,
Над чем же плачешь ты!.. Среди томленья
Тот час, когда нам пищу приносили,
Давно прошел; ни звука, ни движенья…
В немых стенах — все тихо, как в могиле.
Вдруг тяжкий молот грянул за дверями…
Я понял все: то вход тюрьмы забили.
И пристально безумными очами
Взглянул я на детей, передо мною
Они рыдали тихими слезами.
Но я молчал, поникнув головою;
Мой Анзельмуччио мне с лаской милой
Шептал: „О, как ты смотришь, что с тобою?..“
Но я молчал, и мне так тяжко было,
Что я не мог ни плакать, ни молиться,
Так первый день прошел, и наступило
Второе утро: кроткая денница
Блеснула вновь, и в трепетном мерцанье
Узнав их бледные, худые лица,
Я руки грыз, чтоб заглушить страданье.
Но дети кинулись ко мне, рыдая,
И я затих. Мы провели в молчанье
Еще два дня… Земля, земля немая,
О, для чего ты нас не поглотила!..
К ногам моим упал, ослабевая,
Мой бедный Гаддо, простонав уныло:
„Отец, о, где ты, сжалься надо мною!..“
И смерть его мученья прекратила.
Как сын за сыном падал чередою,
Я видел сам своими же очами,
И вот один, один под вечной мглою
Над мертвыми, холодными телами —
Я звал детей; потом в изнеможенье
Я ощупью, бессильными руками,
Когда н глазах уже померкло зренье,
Искал их трупов, ужасом томимый,
Но голод, голод победил мученье!..»
И он умолк, и вновь, неутомимый,
Схватил зубами череп в дикой злости
И грыз его, палач неумолимый:
Так алчный пес грызет и гложет кости.
Возможно, эта история не дошла бы до нас, растворившись бесследно в прошлом, как и многие другие подобные истории, если бы Данте Алигьери, выдворенный из Флоренции по политическим мотивам, не нашел приют в Равенне у Гвидо да Полента, племянника Франчески да Римини.
Прекрасная красавица Франческа мечтала о любви. Но кого заботят мечты юной девушки, если на кон поставлены честь и достоинство двух знатных родов?
Между семействами Римини и Равенны существовала давняя вражда. Уладить раздор в средневековой Италии можно было лишь одним способом – породниться. И отцы благородных семейств приняли решение поженить детей. Из четырех сыновей Римини отец Франчески выбрал старшего. Джованни, по прозвищу Калека, отличался свирепым нравом и ужасной внешностью, и вряд ли Франческа по доброй воле согласилась бы выйти за него замуж. Чтобы сделка не расстроилась, решено было прибегнуть к хитрости. Для заключения брачного договора в Равенну отправили младшего брата Джованни красавца Паоло.
Франческе приглянулся молодой юноша, и она с радостью покинула отчий дом. И лишь прибыв в поместье Римини, поняла, что была жестоко обманута, ее мужем оказался не красивый и добрый Паоло, а жестокий калека Джованно. Однако любовь, вспыхнувшая между Франческо и Паоло, не погасла.
Согласно обычаям того времени, Джованно, лорд Пезаро, обязан был жить по месту своей службы, а его семья должна была находиться за городом, в родовом замке. Этот замок и стал для Франчески тюрьмой и одновременно местом тайных встреч с любимым.
Легенда гласит, что однажды Джованно, заподозрив неладное, не уехал из замка, а выждал какое-то время и ворвался в спальню жены в тот момент, когда она тайно встречалась с Паоло. В комнате был потайной выход, но Паоло не успел им воспользоваться. Разъяренный обманутый муж, выхватив кинжал, бросился на брата. Франческа встала между мужем и любимым, приняв смертельный удар на себя. Это не спасло Паоло, следующим ударом был убит он.
Так гласит легенда. Исторические факты свидетельствуют немного о другом. Франческа к тому времени уже не была юной прекрасной девой, от первого брака она воспитывала дочь. И тайных встреч между ней и Паоло не было. Коротая время за чтением книг, она иногда читала их вместе с младшим братом мужа. Именно в такой момент их застал Джованно и, приняв дружеский поцелуй за доказательство измены, не раздумывая, убил обоих.
Это не помешало Данте поместить погибших в ад, где они, по воле автора, кружились, не размыкая объятий, в вечном вихре дьявольского огня. Любовная страсть, приведшая к гибели, навсегда соединила их после смерти.
Но даже Данте, уготовив им муки ада, ничего не говорил о длительной связи и супружеской измене. Подробности о тайных встречах в комнате с потайным ходом появились позже, когда в свет вышла трагедия Габриэле Д’Aннунцио «Франческа да Римини».
Моральные устои Средневековья были таковы, что всякая любовь считалась греховной. Данте не искал и не желал искать оправдания возлюбленным. Но его упоминание в «Божественной комедии» о муках Франчески и Паоло в аду позволило появиться прекрасной легенде о любви, сюжет которой лег в основу произведений многих музыкантов, художников и писателей.
Уголино (В последнем круге ада перед нами...)
УГОЛИНО
(Легенда из Данте)
В последнем круге ада перед нами
Во мгле поверхность озера блистала
Под ледяными, твердыми слоями.
На эти льды безвредно бы упала,
Как пух, громада каменной вершины,
Не раздробив их вечного кристалла.
И как лягушки, вынырнув из тины,
Среди болот виднеются порою, -
Так в озере той сумрачной долины
10 Бесчисленные грешники толпою,
Согнувшиеся, голые сидели
Под ледяной, прозрачною корою.
От холода их губы посинели,
И слезы на ланитах замерзали,
И не было кровинки в бледном теле.
Их мутный взор поник в такой печали,
Что мысль моя от страха цепенеет,
Когда я вспомню, как они дрожали, -
И солнца луч с тех пор меня не греет.
20 Но вот земная ось уж недалеко:
Скользит нога, в лицо мне стужей веет...
Тогда увидел я во мгле глубоко
Двух грешников; безумьем пораженный,
Один схватил другого и жестоко
Впился зубами в череп раздробленный
И грыз его, и вытекал струями
Из черной раны мозг окровавленный.
И я спросил дрожащими устами,
Кого он пожирает; подымая
30 Свой обагренный лик и волосами
Несчастной жертвы губы вытирая,
Он отвечал: «Я призрак Уголино,
А эта тень - Руджьер; земля родная
Злодея прокляла... Он был причиной
Всех мук моих: он заточил в оковы
Меня с детьми, гонимого судьбиной.
Тюремный свод давил, как гроб свинцовый;
Сквозь щель его не раз на тверди ясной
Я видел, как рождался месяц новый -
40 Когда тот сон приснился мне ужасный:
Собаки волка старого травили;
Руджьер их плетью гнал, и зверь несчастный
С толпой волчат своих по серой пыли
Влачил кровавый след, и он свалился,
И гончие клыки в него вонзили.
Услышав плач детей, я пробудился:
Во сне, полны предчувственной тоскою,
Они молили хлеба, и теснился
Мне в грудь невольный ужас пред бедою.
50 Ужель в тебе нет искры сожаленья?
О, если ты не плачешь надо мною,
Над чем же плачешь ты!.. Среди томленья
Тот час, когда нам пищу приносили,
Давно прошел; ни звука, ни движенья...
В немых стенах - всё тихо, как в могиле.
Вдруг тяжкий молот грянул за дверями...
Я понял всё: то вход тюрьмы забили.
И пристально безумными очами
Взглянул я на детей; передо мною
60 Они рыдали тихими слезами.
Но я молчал, поникнув головою;
Мой Анзельмуччио мне с лаской милой
Шептал: «О, как ты смотришь, что с тобою?..»
Но я молчал, и мне так тяжко было,
Что я не мог ни плакать, ни молиться.
Так первый день прошел, и наступило
Второе утро; кроткая денница
Блеснула вновь, и, в трепетном мерцанье
Узнав их бледные, худые лица,
70 Я руки грыз, чтоб заглушить страданье.
Но дети кинулись ко мне, рыдая,
И я затих. Мы провели в молчанье
Еще два дня... Земля, земля немая,
О для чего ты нас не поглотила!..
К ногам моим упал, ослабевая,
Мой бедный Гаддо, простонав уныло:
«Отец, о, где ты, сжалься надо мною!..»
И смерть его мученья прекратила.
Как сын за сыном падал чередою,
80 Я видел сам своими же очами,
И вот один, один под вечной мглою
Над мертвыми, холодными телами -
Я звал детей; потом в изнеможенье
Я ощупью, бессильными руками,
Когда в глазах уже померкло зренье,
Искал их трупов, ужасом томимый,
Но голод, голод победил мученье!..»
И он умолк, и вновь, неутомимый,
Схватил зубами череп в дикой злости
90 И грыз его, палач неумолимый:
Так алчный пес грызет и гложет кости.
1885
Примечания:
BE. 1886. № 2, с подзаг. «На мотив из Данте» и со следующими вар.: в ст. 22 («во льду» вм. «во мгле»), в ст. 38 («окна» вм. «его»), в ст. 43 («темной» вм. «серой»), в ст. 61 («окаменев душою» вм. «поникнув головою»), в ст. 75 («В четвертый день» вм. «К ногам моим») и в ст. 87 («Но скоро» вм. «Но голод») -- СС-1904 -- СС-1910 -- ПСС-I, т. 15 - ПСС-II, т. 22. Текст BE перепеч.: «Литературный чтец: Художественный сборник стихотворений для чтения на литературных вечерах...» (Сост. И. Щеглов. М., 1887), с подзаг. «Из Данте». Автограф (ИРЛИ), без подзаг., с датой: «1885», вар. в ст. 52 («Над кем же» вм. «Над чем же») и правкой в ст. 43 («темной» на «серой»). Вольное переложение фрагментов тридцать второй и тридцать третьей песен «Ада» Данте (см. примеч. 80). К. П. Медведский (псевд. К. Говоров) счел «Уголино» «одной из лучших» пьес сборника С-1888 (ЕО. 1888. Т. 8, № 214. Стб. 2694). Отзыв анонимного рецензента «Наблюдателя» и оценку перевода А. А. Смирновым см. в примеч. 80 . К этому переведенному в молодости эпизоду поэмы Мережковский вернулся в конце жизни, в монографии о Данте. Цитируя ст. 30—31 в ином переводе («Тогда, подняв уста от страшной пищи, / Он вытер их о волосы затылка / Изглоданного...»), он писал: «В этом одном внешнем движении, — "вытер уста", — сосредоточен весь внутренний ужас уголиновой трагедии так, что остается в груди неизгладимо, как воспоминание бреда» (Мережковский Д. С. Данте. [Т. 2]: Что сделал Данте? Bruxelles, 1939. С. 43). Далее в этой же книге автор дает иной безрифменный перевод последних терцин настоящего фрагмента.
- Уголино де ла Герардеска — вождь гвельфов, потерпевших поражение от гибеллинов, вождем которых был архиепископ Пизы Руджьер (Руджер дельи Убальдини).
Источники: Мережковский Д. С. Стихотворения и поэмы / Вступительная статья, составление, подготовка текста и примечания К. А. Кумпан. (Новая Библиотека поэта) - СПб.: Академический проект, 2000 - 928 с.
Человек-светоч - так называл его Виктор Гюго. Он был странником и изгоем, воином, поэтом и философом. И вопреки всему нес свет в темноте. Сама судьба поставила Данте Алигьери у истоков великой эпохи Возрождения.Новорожденному дали имя Дуранте, что означает «терпеливый, выносливый». Оно оказалось вещим, хотя и было очень скоро позабыто ради ласкового уменьшительного Данте, которое осталось с ним на всю жизнь.
Я родился и вырос
В великом городе, у вод прекрасных Арно, -
потом напишет он о себе.
Сегодня во Флоренции мы легко найдем старинный квартал, где проживало семейство Алигьери. Там же, в двух шагах от родного дома, у церкви Санта-Маргарита на флорентийской улочке с тем же именем, как гласит легенда, девятилетний Данте впервые повстречал Беатриче Портинари.
Едва девятое круговращенье солнца
Исполнилося в небе надо мной,
Как я уже любил.
Данте видел Беатриче всего два раза в жизни. Но, наверное, уже в день той первой встречи мог бы сказать, как сказал через 40 лет в «Божественной комедии», встретившись с ней в «Раю»:
И после стольких, стольких лет разлуки...
Я, прежде чем Ее мои глаза
Увидели, - уже по тайной силе,
Что исходила от нее, - узнал,
Какую все еще имеет власть
Моя любовь к ней, древняя, как мир.
Я потрясен был и теперь, как в детстве,
Когда ее увидел в первый раз...
Я древнюю любовь мою узнал.
Но все это будет потом. А пока... Флоренция, XIII век. Весенний ветер истории приносит новое дыхание на берега Арно. В город цветов проникает поэзия певцов рыцарской любви - трубадуров Прованса. Самые изысканные и образованные тосканские поэты, такие как Гвидо Кавальканти, вдохновленные трубадурами, становятся учителями Данте. Потом юноша учится в Болонском университете, получает там основы классических знаний - древней истории, мифологии, философии. Одному из своих учителей он посвятит такие благодарственные строки:
Запечатлен в душе моей доныне
Ваш дорогой, любезный, отчий лик.
Тому меня вы первый научили,
Как человек становится бессмертным.
Жизнь Флоренции времен Данте протекала в череде бесконечных войн. В ранней молодости он сражается в первых рядах в битве при Кампальдино, участвует в осаде Капроны. Дальнейший его путь тесно связан с политикой и общественными делами Флоренции. Вершиной в политической судьбе Данте стало его пребывание с 15 июня по 15 августа 1300 года «приором порядка и слова». По сути, он возглавлял исполнительную власть в городе. Но недолго. Вскоре Алигьери окажется втянут в конфликт между черными и белыми гвельфами - двумя партиями, боровшимися за власть во Флоренции, - и будет с позором изгнан из любимого города. В 1302 году начнется период скитаний великого флорентийца. На чужбине он будет говорить: «Мир для меня отечество, как море для рыб, но, хотя я любил Флоренцию так, что терплю несправедливое изгнание, все же нет для меня места в мире любезнее Флоренции».
Уже позже, опомнившись, флорентийские магистраты, ослепленные славой поэта, приглашали его вернуться в родной город, правда, при условии, что он покается и принесет извинения за свои заблуждения, на что изгнанник с гневом ответил: «Не так Данте вернется на родину. Ваше прощение не стоит этого унижения. Мой кров и моя защита - моя честь. Разве не могу я повсюду созерцать небо и звезды?»
То было суровое, темное время. Время эпидемий, пустующей казны и постоянной угрозы голода.
Надежды нет, и все объемлет мрак,
И ложь царит, и правда прячет око.
Когда ж, Господь, наступит то, чего
Ждут верные тебе? Ослабевает
В отсрочках вера...
Его собственным ответом времени стала «Божественная комедия», 14 тысяч стихов...
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины, -
так начинает рассказ Данте. Говорят, поэт назвал свое произведение просто «Комедией». «Комедия» - потому что начинается она «ужасно и печально», с «Ада», а конец ее прекрасен и радостен - это «Рай». Эпитет «Божественная» появился позже. Следы великого поэта во Флоренции неуловимы, но все же... Остался дом, где жил Данте. У старой церкви Сан-Стефано аль Понте когда-то Боккаччо читал отрывки из «Божественной комедии». В Дуомо на фреске XV века - знаменитый портрет: Данте в алом плаще со своим творением в руках. Поражает суровый взгляд мраморного пиита у собора Санта-Кроче - Алигьери в окружении львов и с могучим орлом у ног. Наверное, так смотрел поэт на картины «ада», подсказанные ему жестоким миром, в котором он жил...
Любовь с моей душою говорит -
Так сладко он запел, что и доныне
Звучит во мне та сладостная песнь...
В скольких душах рождали отклик песни Данте! И в русских душах тоже. Весь Серебряный век вдохновлялся его терцинами.
Ты должен быть гордым, как знамя;
Ты должен быть острым, как меч;
Как Данту, подземное пламя
Должно тебе щеки обжечь...
Это Брюсов. У него очень много прекрасных стихов, в которых упоминается Алигьери.
Великого флорентийца цитировали, читали, учили наизусть, переводили. Ему посвящали стихи и целые литературные исследования, о нем писали статьи Гумилев, Ахматова, Лозинский, Мандельштам, Мережковский...
Из воспоминаний Ахматовой о встрече с Мандельштамом в Ленинграде в 1933 году: «Осип только что выучил итальянский язык и бредил Дантом, читая наизусть страницами. Мы стали говорить о "Чистилище". Я прочла кусок ХХХ песни (явление Беатриче).
В венке олив, под белым покрывалом,
Предстала женщина, облачена
В зеленый плащ и в платье огнеалом...
Всю кровь мою
Пронизывает трепет несказанный:
Следы огня былого узнаю...
Осип заплакал. Я испугалась - "Что такое?" - ЧНет, ничего, только эти слова и вашим голосом“»... А это «Муза» Анны Ахматовой:
Когда я ночью жду ее прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что почести, что юность, что свобода
Пред милой гостьей с дудочкой в руке.
И вот вошла. Откинув покрывало,
Внимательно взглянула на меня.
Ей говорю: «Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада?» Отвечает: «Я».
Дмитрий Мережковский считал, что главной целью Данте было даже не что-то сказать людям, а что-то сделать с людьми, изменить их души и судьбы мира. Из биографического романа «Данте»:
«Я не могу сказать, как я туда зашел,
Так полон я был смутным сном в тот миг,
Когда я верный путь уже покинул, -
вспоминает Данте, как заблудился в темном, диком лесу, ведущем в ад. Кажется иногда, что весь мир полон сейчас тем же смутным сном... Если суждено ему проснуться, то, может быть, в одном из первых, разбудивших его, голосов он узнает голос Данте. Вся "Комедия2 есть не что иное, как остерегающий крик заблудившимся в Чтемном и диком лесу“, который ведет в Ад. В голосе Данте слышится немолчный в веках голос человеческой совести...
Спасти нас может вечная Любовь,
Пока росток надежды зеленеет...»
Судьба Данте была трагична. Он умер в изгнании, так и не увидев больше любимой всем сердцем Флоренции. Через восемь лет после смерти поэта кардинал Бертрандо дель Поджетто сожжет его сочинения и даже захочет предать огню его прах - за «ересь», которую видела церковь в «Божественной комедии».
Великое послание Данте и по сей день ждет своего осмысления.
«Но не думайте, будто я единственная на всей земле птица Феникс. Ибо о том, о чем я кричу во весь голос, остальные либо шепчут, либо бормочут, либо думают, либо мечтают».
Обсудить статью в сообществе
