В фондах Государственного Исторического музея находится портрет знатной дамы, выполненный Алексеем Антроповым, знаменитым в середине XVIII века художником. С холста скромно смотрит корпулентная девушка далекая от идеалов красоты. На лице фрейлины застыла легкая улыбка, роскошное платье ее украшено высокой наградой. Это Елизавета Воронцова. В 1762-м году она была пожалована орденом Св. Екатерины I степени и стала кавалерственной дамой Большего креста. Для высшего света это было событие из ряда вон выходящее: до этого орден Св. Екатерины жаловался только принцессам королевской крови.
Правда, почему фрейлина удостоилась такой чести, ни для кого не было секретом: Елизавета была подругой сердца Петра III, который пришел к власти после смерти императрицы Елизаветы Петровны. Взойдя на престол, он сделал Воронцову своей «официальной фавориткой» и старался проводить с ней все свое время. Великосветские дамы шептались, не веря своим глазам: император выбрал себе самую невзрачную из всех фрейлин, над чьей внешностью не иронизировал только ленивый.
Неудачный брак
Не мудрено, что самый уничижительный отзыв о Елизавете оставила супруга Петра - будущая Екатерина II. В бытность великой княгини она писала, что Воронцова была «очень некрасивым, крайне нечистоплотным ребёнком с оливковым цветом кожи, а после перенесённой оспы, стала ещё некрасивее, потому что черты её совершенно обезобразились и всё лицо покрылось не оспинами, а рубцами».
Брак Екатерины Алексеевны с Петром Ульрихом не был счастливым. Они познакомились, когда ей было 10 лет. В 16 лет она вышла замуж. Будущий претендент на российский престол был лишь на год старше ее. Семейные отношения, откровенно говоря, не сложились с самого начала. У Петра была своя жизнь, у Екатерины - своя.
Их венчание состоялась в 1745 году, а в 1754 году она родила сына, будущего императора Павла I. О том, что это был не ребенок Петра, говорит письмо, в котором он писал ей: «Прошу вас этой ночью отнюдь не утруждать себя, чтобы спать со мною, поелику поздно уже обманывать меня».
Историки предполагают, что возможным отцом был граф Салтыков, с которым в те годы была дружна Екатерина. Через два года, в 1756-м в ее жизни появился польский посланник при российском дворе Станислав Август Понятовский.
«Бог знает, почему моя жена опять забеременела! Я совсем не уверен, от меня ли этот ребенок и должен ли я его принимать на свой счет», - сохранилась в истории фраза Петра III.
Стоит отметить, что любовные связи Екатерины Алексеевны не были для него секретом. У него у самого была подруга, чьим вниманием он дорожил превыше всего. Ею была вторая дочь уважаемого графа Романа Воронцова, одного из первых деятелей русского масонства. Всего у него было пять детей. Старшая дочь Мария удачно вышла замуж за графа Петра Бутурлина, младшая - Екатерина - вошла в историю как княгиня Дашкова, одна из заметных личностей российского Просвещения, стоявшая у истоков Академии Российской наук. Сын Александр запомнился как государственный деятель екатерининского и александровского царствований, а Семен - как российский посланник в Великобритании. Средняя же дочь Елизавета сыскала неожиданное внимание при дворе. Это было тем удивительнее, что в отличии от своих братьев и сестер она отличалась особой непривлекательностью. О ней отзывались как о «толстой и нескладной», «с обрюзглым лицом», называли «широкорожей». Петр же называл свою подругу просто «Романовной» и, не стесняясь, оказывал ей все знаки внимания.
В воспоминаниях современников тех лет Елизавета Воронцова постоянно фигурирует как «официальная фаворитка» императора. Фото: Commons.wikimedia.org
Имеются сведения, что Пётр с Екатериной устраивали даже совместные ужины со своими фаворитами - с Понятовским и Воронцовой. Якобы, они проходили в покоях Великой княгини. После, удаляясь на свою половину, Пётр шутил: «Ну, дети, теперь мы вам больше не нужны».
Его симпатия к Воронцовой была так велика, что он не скрывал своего намерения жениться на фрейлине Воронцовой. Историки предполагают, что Пётр III откровенно побаивался своей жены, а с Романовной ему было спокойно и комфортно. К тому же она разделяла его забавы: наследник престола любил играть в солдатики и устраивать в своих покоях представления, используя в качестве действующих лиц своих слуг. В этих увеселениях добродушная Романовна всегда поддерживала его.
Стоит отметить, что ее сестра Екатерина, наоборот, была на стороне жены Петра. Оказывая той симпатию и почтение, она всячески старалась избегать общества Елизаветы и будущего наследника.
В своих «Записках» Дашкова вспоминала: «Однажды, отозвав меня в сторону, он удивил меня своим замечанием, вполне достойным его нехитрой головы и простого сердца ‹…› „Дитя мое, — сказал он, — вам бы не мешало помнить, что водить хлеб-соль с честными дураками, подобными вашей сестре и мне, гораздо безопаснее, чем с теми великими умниками, которые выжмут из апельсина сок, а корки бросят под ноги».
Несмотря на предостережение, Екатерина сделала свой выбор, став сподвижницей будущей императрицы Екатерины II. Неоднократно в своих воспоминаниях, она называла себя наиболее активной участницей государственного переворота 1762 года, благодаря которому та пришла к власти.
Дашкова некоторое время считалась близкой подругой и сподвижницей будущей императрицы Екатерины II. Фото: Public Domain
После Петра
Своего царствования Петр III Фёдорович дожидался почти 20 лет, а продержался на нем всего 186 дней: в 1762 году он вступил на престол после смерти Елизаветы Петровны.
Пётр III открыто говорил, что собирается развестись с супругой, чтобы жениться на своей фаворитке Елизавете Воронцовой. Фото: Commons.wikimedia.org
Существует версия, что заговор против него начал складываться еще задолго ее до смерти. Неприязненные отношения между супругами уже не были не для кого тайной. Накануне Петрова дня 28 июня Петр III отправился Петергоф для участия в больших празднествах, в резиденции его не встретила Екатерина Алексеевна, главный организатор этого торжества. Императору доложили о ее побеге ранним утром в Петербург с гвардейским офицером Алексеем Орловым. Стало ясно, что события приняли критический оборот, и подозрения в измене подтвердились.
В этот же день Петру III пришлось подписать отречение от российского престола. Он был арестован и отправлен в Ропшу, где через несколько дней умер. По официальной версии причиной смерти был приступ геморроидальных коликов, усилившийся от продолжительного употребления алкоголя.
Мстить сопернице пришедшая к власти Екатерина II не стала. Она, конечно, уволила Воронцову от двора и лишила её придворного звания камер-фрейлины, объявив также незаконным награждение её орденом Св. Екатерины, но при этом решила помочь материально. Она назначила Романа Воронцова наместником Владимирской, Пензенской и Тамбовской губерний. Его благосостояние так стремительно росло, что в народе он получил прозвище «Роман — большой карман». В свою очередь она приказала ему определить дочь, выделив ей часть своего имения, «чтоб она уже ни с кем дела не имела и жила в тишине, не подавая людям много причин о себе говорить».
Через пару лет после переворота, в 1765 году, Елизавета Воронцова вышла замуж за полковника, потом статского советника Александра Ивановича Полянского. Когда на свет у них появился сын, то крёстной матерью его стала сама императрица Екатерина II.
13 августа 1739 - 02 февраля 1792
фаворитка Петра III,фрейлина
Биография
Вторая дочь графа Романа Илларионовича Воронцова от брака с Марфой Ивановной Сурминой. После смерти матери в 1745 году вместе с сестрой и братом воспитывалась в доме дяди, вице-канцлера М. И. Воронцова . В 1750 году вместе с младшей сестрой Екатериной была определена императрицей Елизаветой Петровной во фрейлины в придворный штат великой княгини Екатерины Алексеевны, которая нашла её:
Впрочем, мнению Екатерины Алексеевны, ненавидевшей Петра III и близких ему людей, вряд ли можно полностью доверять.
Фаворитка
Явное предпочтение, оказываемое великим князем Петром Фёдоровичем спустя несколько лет «толстой и нескладной», «с обрюзглым лицом», «широкорожей» фрейлине Воронцовой, которую он попросту называл «Романовной», вызывало всеобщее изумление. Многие считали, что великий князь «высказал очень прискорбный вкус». Это увлечение великого князя, забавлявшее Елизавету Петровну, прозвавшую Воронцову «госпожой Помпадур», со вступлением его на престол перешло всякие границы.
Немедленно по воцарении Пётр III пожаловал Воронцову в камер-фрейлины, отвёл ей в Зимнем дворце комнаты рядом со своими, а 9 июня 1762 года торжественно возложил на неё Екатерининскую ленту. В воспоминаниях современников тех лет Елизавета Воронцова постоянно фигурирует как «официальная фаворитка» императора и участница его развлечений, по словам Болотова , император «проводил почти всё время с ней». Петр III «не скрывал ни перед кем непомерной любви к ней».
Иностранные послы в Санкт-Петербурге сообщали о намерении императора заточить супругу в монастырь и жениться на фрейлине Воронцовой. Однако, бесхарактерная и безалаберная, не лишённая ума, по природному добродушию и беспечности Елизавета Воронцова мало пользовалась своим положением.
После переворота 29 июня 1762 года Воронцова была арестована вместе с Петром III в Ораниенбауме, несмотря на её просьбы на коленях перед Паниным последовать за Петром в Голштинию, была отправлена в подмосковную деревню отца, причём лишилась камер-фрейлинского портрета и ордена Святой Екатерины. Но тотчас после этого Екатерина II взялась устроить дальнейшую судьбу Воронцовой, думала о покупке для неё дома в Москве и приказала графу Р. И. Воронцову выделить дочь, «чтобы она уже ни с кем дела не имела и жила в тишине, не подавая людям много причин о себе говорить».
Замужество
18 сентября 1765 года Елизавета Воронцова вышла замуж за полковника, потом статского советника Александра Ивановича Полянского (1721-1818). Свадьба состоялась в подмосковном имении Воронцовых Коньково. После супруги переехали в Петербург, где Воронцова жила до своей смерти. Не появляясь при дворе, она бывала в свете и виделась даже с близким другом Екатерины II графиней А. С. Протасовой.
Письма Елизаветы Воронцовой к брату, графу С. Р. Воронцову, мало уступают французскому слогу её сестры, княгини Дашковой, и полны подробностями о светских и придворных происшествиях. Оба брата её, графы Семён и Александр Воронцовы, очень её любили и отдавали ей большое предпочтение перед княгиней Дашковой, которую не без основания упрекали за недружелюбное отношение к сестре, сильно её побаивавшейся не только во время своего фавора, но и после своей опалы.
Елизавета Романовна скончалась 2 февраля 1792 года и похоронена на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.
Дети
От брака с Полянским имела детей:
- Анна Александровна (1766-18..), в 1782 году была пожалована во фрейлины, для этого её мать обратилась с письмом к императрице с просьбой о шифре для дочери. Была замужем за бароном Вильгельмом д’Оггером (d’Hogger), нидерландским послом в Петербурге, который женившись на Полянской, остался жить в России. Супруги имели сына и двух дочерей:
- Павел Васильевич.
- Елизавета Васильевна (1802-1872), была одной из «русских католичек», жена камергера барона А. К. Мейендорфа (1798-1865).
- Александра Васильевна (1803-1862), была замужем за И. Г. Сенявиным (1801-1851).
- Александр Александрович (1774-1818), его восприемницей была Екатерина II; тайный советник, действительный камергер, с 1817 года сенатор. Был женат на графине Елизавете Ивановне Рибопьер (1781-1847), дочь бригадира графа И. С. Рибопьера и А. А. Бибиковой, внучка
Император Петр III Федорович при рождении был назван Карлом Петером Ульрихом, так как будущий российский властитель родился в портовом городе Киле, расположенном на севере современного немецкого государства. На российском престоле Петр III продержался полгода (официальными годами правления считаются 1761-1762), после чего оказался жертвой дворцового переворота, устроенного его женой , которая и сменила погибшего супруга.
Примечательно, что в последующие столетия биография Петра III подавалась исключительно с уничижительной точки зрения, поэтому его образ у людей складывался однозначно отрицательным. Но в последнее время историки находят доказательства, что этот император имел вполне определенные заслуги перед страной, и более длительный срок его правления принес бы ощутимую пользу жителям Российской империи.
Детство и юность
Так как мальчик родился в семье герцога Карла Фридриха Голштейн-Готторпского, племянника шведского короля Карла XII, и его жены Анны Петровны, дочери царя (т.е. Петр III был внуком Петра I), то его судьба была предопределена с младенчества. Едва появившись на свет, ребенок стал наследником шведского престола, а кроме того, в теории мог претендовать на российский трон, хотя по задумке его деда Петра I этого произойти не должно было.
Детство Петра Третьего было совсем не царским. Мальчик рано потерял мать, а отец, зацикленный на отвоевании потерянных прусских земель, воспитывал сына словно солдатика. Уже в 10 лет маленькому Карлу Петеру присвоили звание секунд-лейтенанта, а через год мальчик осиротел.
Карл Петер Ульрих - Петр III После смерти Карла Фридриха его сын попал в дом к епископу Адольфу Эйтинскому, его двоюродному дяде, где мальчик превратился в объект для унижения, жестоких шуток и где регулярно устраивали порку. Об образовании наследного принца никто не заботился, и к 13 годам он едва умел читать. У Карла Петера было слабое здоровье, он был хилым и боязливым подростком, но при этом добрым и простодушным. Он любил музыку и живопись, хотя из-за воспоминаний об отце одновременно обожал «военщину».
Впрочем, известно, что до самой смерти император Петр III боялся звука пушечных выстрелов и ружейных залпов. Летописцы отмечали и странное пристрастие юноши к фантазиям и выдумкам, часто переходившим в откровенную ложь. Также существует версия, что еще в подростковом возрасте Карл Петер приобрел зависимость от алкоголя.
Жизнь будущего императора всероссийского изменилась, когда ему было 14 лет. На российский престол взошла его тетушка , которая решила закрепить монархию за потомками своего отца. Так как Карл Петер был единственным прямым наследником Петра Первого, то его вызвали в Санкт-Петербург, где юный Петр Третий, носивший уже титул герцога Голштейн-Готторпского, принял православную религию и получил славянское имя князь Петр Федорович.
При первой встрече с племянником Елизавета поразилась его невежеству и приставила к царственному наследнику репетитора. Учитель отмечал отличные умственные способности подопечного, что развенчивает один из мифов о Петре III как о «слабоумном солдафоне» и «умственно неполноценном».
Хотя существуют свидетельства, что вел себя на людях император крайне странно. Особенно в храмах. Например, во время богослужения Петр смеялся и громко разговаривал. Да и с иностранными министрами вел себя фамильярно. Возможно, подобное поведение и породило слух о его «неполноценности».
Также в юности он переболел тяжелой формой оспы, что могло стать причиной отклонений в развитии. При этом Петр Федорович разбирался в точных науках, географии и фортификации, владел немецким, французским и латинским языками. А вот русского практически не знал. Но и осваивать его не стремился.
Кстати, черная оспа сильно обезобразила лицо Петра Третьего. Но ни на одном портрете этот дефект внешности не отображен. А об искусстве фотографии тогда никто и не мыслил – первое в мире фото появилось только спустя 60 с лишним лет. Так что до современников дошли только его портреты, написанные с натуры, но «приукрашенные» художниками.
Правление
После смерти Елизаветы Петровны 25 декабря 1761 года на престол вступил Петр Федорович. Но коронован не был, сделать это планировалось после военного похода на Данию. В итоге Петр III был коронован посмертно в 1796 году .
На престоле он провел 186 дней. За это время Петр Третий подписал 192 закона и указа. И это даже не считая представлений к наградам. Так что, несмотря на мифы и слухи вокруг его личности и деятельности, даже за столь непродолжительный период он успел проявить себя и во внешней, и во внутренней политике страны.
Важнейший документ царствования Петра Федоровича – «Манифест о вольности дворянства». Этот законодательный акт освобождал дворян от обязательной 25-летней службы и даже разрешил им выезжать за границу.
Оболганный император Петр IIIИз других дел императора стоит отметить ряд реформ о преобразовании государственной системы. Он, находясь на престоле всего полгода, успел упразднить Тайную канцелярию, ввести свободу вероисповедания, отменить церковный надзор за личной жизнью подданных, запретить раздаривать в частную собственность государственные земли и самое главное – сделать суд Российской империи открытым. А еще он объявил лес национальным богатством, учредил Государственный банк и ввел в оборот первые ассигнации. Но после смерти Петра Федоровича все эти новшества были уничтожены.
Таким образом, император Петр III имел намерения сделать Российскую империю свободней, менее тоталитарной и более просвещенной.
Несмотря на это, большинство историков считают короткий период и итоги его правления одними из худших для России. Главной причиной этого является фактическое аннулирование им итогов Семилетней войны. У Петра сложились плохие отношения с военными офицерами, так как он прекратил войну с Пруссией и вывел русские войска из Берлина. Некоторые расценили эти действия как предательство, но на самом деле победы гвардейцев в этой войне приносили славу либо им лично, либо Австрии и Франции, чью сторону поддерживала армия. Но для Российской империи от этой войны пользы не было.
Также он решил ввести прусские порядки в русскую армию – у гвардейцев появилась новая форма, и наказания теперь тоже были на прусский манер – палочная система. Такие изменения не прибавили ему авторитета, а, наоборот, породили недовольство и неуверенность в завтрашнем дне как в армии, так и в придворных кругах.
Личная жизнь
Когда будущему правителю едва исполнилось 17 лет, императрица Елизавета Петровна поспешила его женить. В супруги ему выбрали немецкую принцессу Софию Фредерику Августу, которую сегодня весь мир знает под именем Екатерина Вторая. Свадьба наследника была сыграна с небывалым размахом. В качестве подарка Петру и Екатерине были преподнесены во владение дворцы графа – Ораниенбаум под Петербургом и Люберцы под Москвой.
Стоит отметить, что Петр III и Екатерина II друг друга не выносили и считались семейной парой только юридически. Даже когда жена подарила Петру наследника Павла I, а затем и дочь Анну, он шутил, что не понимает, «откуда она берет этих детей».
Наследник-младенец, будущий российский император Павел I, после рождения был отнят у родителей, его воспитанием сразу же занялась сама императрица Елизавета Петровна. Впрочем, Петра Федоровича это нисколько не огорчало. Он никогда особо не интересовался сыном. Он виделся с мальчиком один раз в неделю, на это было разрешение императрицы. Дочь Анна Петровна умерла в младенчестве.
О сложных отношениях Петра Третьего и Екатерины Второй говорит тот факт, что правитель неоднократно публично ссорился с женой и даже грозил развестись с ней. Однажды, после того как супруга не поддержала произнесенный им тост на застолье, Петр III приказал арестовать женщину. От тюрьмы Екатерину спасло только вмешательство дяди Петра, Георга Гольштейн-Готторпского. Но при всей агрессии, злости и, скорее всего, жгучей ревности к жене Петр Федорович испытывал уважение к ее уму. В затруднительных ситуациях, чаще хозяйственных и финансовых, муж Екатерины часто обращался к ней за помощью. Сохранились данные, что Петр III Екатерину II называл «Госпожа Подмога».
Примечательно, на личной жизни Петра III отсутствие интимных отношений с Екатериной никак не сказалось. Петр Федорович имел любовниц, главной из которых стала дочь генерала Романа Воронцова. Ко двору были представлены две его дочери: Екатерина, которая станет подругой императорской супруги, а впоследствии и княгиней Дашковой, и Елизавета. Вот ей и выпала судьба стать любимой женщиной и фавориткой Петра III. Ради нее он даже был готов расторгнуть венчанный брак, но этому случиться было не суждено.
Смерть
На царском престоле Петр Федорович пробыл немногим дольше полугода. К лету 1762 года его жена Екатерина Вторая вдохновила своего приспешника организовать дворцовый переворот, который и произошел в конце июня. Петр, пораженный предательством окружения, отрекся от российского престола, который изначально не ценил и не желал, и намеревался вернуться в родную страну. Однако по приказу Екатерины низложенный император был арестован и помещен во дворец в Ропше вблизи Санкт-Петербурга.
А 17 июля 1762 года, через неделю после этого, Петр III умер. Официальной причиной смерти стал «приступ геморроидальных коликов», усиленный злоупотреблением алкогольных напитков. Однако основной версией гибели императора считается насильственная смерть от руки , старшего брата – главного в ту пору фаворита Екатерины. Считается, что Орлов задушил узника, хотя ни позднейшее медицинское освидетельствование трупа, ни исторические факты этого не подтверждают. Эта версия опирается на «покаянное письмо» Алексея, которое к нашему времени сохранилось в копии, и современные ученые уверены, что эта бумага – фальшивка, сделанная Федором Растопчиным, правой рукой Павла Первого.
Петр III и Екатерина IIПосле смерти бывшего императора сложилось неверное представление о личности и биографии Петра III, так как все умозаключения делались на основе мемуаров его жены Екатерины II, активной участницы заговора княгини Дашковой, одного из главных идеологов заговора, графа Никиты Панина, и его брата – графа Петра Панина. То есть на основе мнения тех людей, которые предали Петра Федоровича.
Как раз «благодаря» запискам Екатерины II сложился образ Петра III как пьяницы-мужа, повесившего крысу. Якобы женщина зашла в кабинет императора и была поражена увиденным. Над его столом была повешенная крыса. Супруг ей ответил, что она совершила уголовное преступление и по военным законам подверглась жесточайшему наказанию. По его словам, она была казнена и в течение 3 суток будет висеть на глазах публики. Эту «историю» повторяли и , и , описывая Петра Третьего.
Было ли это в действительности, или же таким образом Екатерина II на его «неприглядном» фоне создавала собственный положительный имидж,теперь уже узнать не представляется возможным.
Слухи о смерти породили немалое количество самозванцев, называющих себя «выжившим царем». Подобные явления случались и раньше, стоит вспомнить хотя бы многочисленных Лжедмитриев. Но по количеству людей, выдававших себя за императора, у Петра Федоровича нет конкурентов. Как минимум 40 персон оказались «Лжепетрами III», среди которых и Степан Малый.
Память
- 1934 – художественный фильм «Распутная императрица» (в роли Петра III – Сэм Джаффе)
- 1963 – художественный фильм «Катерина из России» (в роли Петра III – Рауль Грассили)
- 1987 – книга «Легенда о русском принце» – Мыльников А. С.
- 1991 – художественный фильм «Виват, гардемарины!» (в роли Петра III – )
- 1991 – книга «Искушение чудом. «Русский принц» и самозванцы» – Мыльников А. С.
- 2007 – книга «Екатерина II и Петр III: история трагического конфликта» – Иванов О. А.
- 2012 – книга «Наследники исполина» – Елисеева О.И.
- 2014 – сериал «Екатерина» (в роли Петра III – )
- 2014 – памятник Петру III в немецком городе Киль (скульптор Александр Таратынов)
- 2015– сериал «Великая» (в роли Петра III –)
- 2018 – сериал «Кровавая барыня» (в роли Петра III – )
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
Елена Арсеньева
Трубка, скрипка и любовница
– Ваше императорское величество, молю вас успокоиться и поразмыслить!
Принц Георг Голштинский, дядя императора Петра III, в отчаянии глядел на сутулую спину племянника, который стоял, глядя в окно, и резко водил смычком по струнам скрипки. Извлекаемые им звуки больше напоминали взвизгивания заживо обдираемой кошки.
Император был очень не в духе.
– Ваше величество! – вновь принялся взывать принц Георг. – От сего распоряжения может сделаться немалый скандал! Оно губительно для спокойствия нации!
– Нет, этак больше продолжаться не может! – послышался женский вскрик, столь пронзительный, что принцу Георгу, который сейчас пребывал в состоянии немалого потрясения, с перепугу почудилось, будто человеческим голосом закричала истязуемая скрипка.
Конечно, скрипка была тут ни при чем – визжала женщина, которая раньше сидела на канапе, а теперь вскочила и нервно заходила по комнате, заметно припадая на правую ногу и топая, словно была обута не в шелковые туфельки, которые подобало носить придворной даме, а в солдатские сапоги. Принцу Георгу даже послышался звон кавалерийских шпор…
Согласно моде, на даме были пышные юбки с широкими фижмами, и она с досадою отшвыривала тяжелые складки шелка коленом, а с фижмами управлялась неловко, словно с неверно поставленными на корабле парусами.
Лицо ее было набелено и нарумянено, однако даже притирания не могли скрыть, что кожа имела нездоровый оливковый цвет и была преизрядно побита оспинами.
– Не может так больше продолжаться, слышите?! – вновь выкрикнула она, вперяя в Георга столь лютый взор чрезмерно больших для ее востроносенького личика глаз, что принц Голштинский сразу понял, откуда на самом деле подул ветер, опасный не только для императрицы Екатерины, но и для всего государства.
Вот она, всему причина!
Получалось, князь Барятинский не солгал…
Несколько минут назад, когда принц Георг в прихожей императорских покоев столкнулся с Иваном Барятинским, адъютантом императора Петра, и обратил внимание на его ошарашенный вид, а потом выслушал, какое тот получил приказание от своего господина, принцу почудилось, что кто-то здесь сошел с ума. Либо он сам, либо адъютант, либо сам император. Потому что приказ гласил: немедля взять под стражу государыню Екатерину Алексеевну в ее покоях.
Несколько минут принц Георг тупо смотрел на Барятинского, потом выдавил:
– А после что с нею будет?
Князь только плечами пожал: как это, что будет? Неужто не известно, какая участь испокон веков назначена царицам, прогневившим своих венценосных супругов? Всяк слышал про Евдокию Лопухину, первую супругу Петра Алексеевича, деда нынешнего императора! Она жизнь провела в монастырском заточении. Похоже, внук, который прежде шел по стопам великого дедушки только в неумеренном курении трубки да винопитии, решил последовать его примеру и в отношении строптивой жены…
Барятинский беспомощно уставился на принца Голштинского и прислонился к стене, словно ноги отказывались его нести дальше. Конечно, он – адъютант его величества и по долгу службу должен не токмо голову за него в случае чего сложить, но и повиноваться беспрекословно всякому приказанию, однако же… Голову сложить – это сколько угодно, всегда пожалуйста, а исполнять безумные государевы распоряжения – увольте! Особливо те, которые отданы не им самим.
Он, князь Барятинский, да и принц Георг тоже были свидетелями свары, вспыхнувшей нынче, 24 мая1
Старый стиль.
1762 года, за обедом. Обед был не простой, а парадный, на четыреста персон, и давался он высшим придворным чинам, а также иностранным послам. Причиной обеда была ратификация мирного договора с Пруссией. Договор вызвал общее недовольство, и многие за обедом силились делать хорошую мину при плохой игре, однако император Петр Федорович, который был помешан на всем прусском, пребывал в превосходнейшем настроении. Особенно оттого, что безвозмездно вернул императору Фридриху Восточную Пруссию, отвоеванную у него русскими войсками. Ну да, для друга ведь ничего не жаль!
Петр, желавший пить за здоровье Фридриха Великого, вдруг опомнился и предложил тост за императорскую фамилию. Все поднялись – кроме государыни Екатерины Алексеевны – и выпили стоя. Тут же Петр, заметивший непорядок и нахмурившийся, послал своего флигель-адьютанта Гудовича спросить, почему она не встала в знак уважения к его тосту. Екатерина ответила, что, коли императорская фамилия состоит только из ее мужа, сына и ее самой, она сочла церемонии излишними.
Выслушав сие, император побагровел и вторично отправил Гудовича к Екатерине Алексеевне, наказав передать, что она дура, ибо два его дяди, принцы Голштинские, здесь присутствующие, тоже относятся к императорской фамилии. И тотчас, боясь, что Гудович постыдится исполнять возложенное на него премерзкое поручение, Петр привстал и, глядя на жену, во весь голос закричал:
Все пирующие так и замерли. Екатерина продолжала сидеть с приклеенной улыбкой, однако в глазах у нее блеснули слезы. Наконец она нашла силы заговорить и обратилась к сидевшему рядом камергеру Александру Сергеевичу Строганову с просьбой развлечь ее каким-нибудь разговором. Строганов начал, запинаясь и чувствуя на себе недовольный взгляд императора, однако жалость к Екатерине Алексеевне взяла верх. Он был человек остроумный, краснослов, оттого оскорбленная государыня вскоре справилась со слезами и даже смогла улыбаться, пусть и с усилием.
Впрочем, никто более не чувствовал себя на пиру непринужденно, даже те, кто откровенно приходил в восторг от всякого императорского плевка или чиха. Все ощущали, что этой вспышкой дело не кончится, ибо очень уж злорадная, многообещающая ухмылка плясала на тонких губах Петра Федоровича.
И опытные царедворцы оказались правы в своих предчувствиях. В конце пира император объявил, что намерен удостоить некую даму высокой награды и чести. А впрочем, она этой чести вполне достойна, ибо и сама является особой достойнейшей и обладает массой непререкаемых достоинств. Тут Петр уже путался в словах, а у собравшихся началась сущая путаница в мыслях. Наконец императору подали орден Святой Екатерины, и он возложил его на некую неказистую, кривобокую и слегка прихрамывающую даму с недобрым, некрасивым лицом. В ней не было ровно ничего, на чем мог бы отдохнуть взор, кроме, само собой, высочайшей награды Российской империи, учрежденной для женщин. Сама нынешняя императрица Екатерина Алексеевна была удостоена ее, лишь когда официально обручилась с Петром Федоровичем. А тут вдруг какая-то уродина!..
Уродиной-то она, может, и была, но, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет. Для императора Петра, похоже, никого на свете не было ее краше, коли он не пожалел для нее наивысшего ордена. А потом, в своих покоях, когда скандализованные гости уже разошлись и остались только ближайшие приближенные императора, он пошептался с орденоносной страшилой и поверг собравшихся в ошеломление, заявив, что это только первый шаг. Нынче же Барятинский императрицу Екатерину арестует и поставит стражу в ее покоях. Потому что Петр намерен развестись с опостылевшей, распутной женой! А женится он вот на этом воплощении достоинств… Тут император ткнул пальцем в кривобокую даму.
– Готовьтесь присягать новой императрице, господа, а ты, Барятинский, шагом марш исполнять приказание!
Барятинский вышел, не вполне осознавая, куда и зачем идет, мечтая по пути свалиться с лестницы и сломать ногу, проглотить по нечаянности язык или сделаться жертвой еще какого-нибудь несчастья, только бы не исполнять сего безумного поручения. Тут-то и попался ему принц Георг Голштинский, которому Барятинский и поведал свою беду.
Выслушав его с пятого на десятое, дядя ринулся сломя голову к племяннику и принялся взывать к его рассудку. Однако, судя по всему, ни рассудок, ни сам государь принца Георга не слышали. Мешали нестройные звуки скрипки – и сварливый женский голос.
Кривобокая особа, кривя маленький рот (наверное, чтобы ни одной линии в ее теле не осталось гармоничной), принялась браниться как солдат, так что через минуту общения с ней принц Голштинский горько пожалел, что ввязался в это дело. Однако именно ее солдатские манеры и навели его на некую мысль – и побудили прибегнуть к доводу самому решительному.
– Арест государыни необходимо отменить, ваше величество, – выпалил он. – Осмелюсь предположить – это может вызвать недовольство в войсках!
Принц Георг знал, что говорил. Григорий Орлов, любовник императрицы, его братья, прочие измайловцы… Екатерину любила гвардия, как некогда любила императрицу Елизавету Петровну. Красивая женщина, сияющие глаза, стройный стан, снисходительные манеры, да еще и любовная связь с одним из них, – конечно, они готовы реветь от восторга: «Матушка! Государыня!» А император в войсках непопулярен. Замена лейб-гвардии голштинскими полками, смещение старых, любимых и назначение новых, непопулярных командиров, введение прусской формы, да и вообще поворот от войны с Пруссией к миру с ней, подготовка войны против Дании – он много чего успел напортачить! Ну а с тех пор, как пошли разговоры о том, что в церквах-де надобно все иконы пожечь, оставить только Спасителя и Богородицу, попам брады сбрить и надеть люторское2
То есть лютеранское.
Короткополое платье, русские солдаты и вовсе насторожились против государя. Опасно сейчас подносить спичку к этому вороху просмоленной соломы…
Да, принц Георг знал, что говорил!
Скрипка наконец-то перестала пиликать. Император оглянулся через плечо на свою даму, на минуту сделавшись столь же кривобоким, как она. Надувшись, дама передернула костлявыми плечами и поджала губы.
Император с тяжким, обреченным вздохом повернулся и угрюмо взглянул на дядю.
– Ладно, ваша взяла, – сердито сказал он и тут же заорал во все горло, словно фельдфебель на просторном плацу: – Барятинский! Отставить!
Барятинский, который все еще топтался в прихожей, надеясь на чудо, ворвался с радостным, оживленным лицом.
– Отбой тревоги, – недовольно сказал император. – К жене моей не ходи. Так и быть! – И вдруг снова заорал: – А поди ты к камергеру Строганову да посади его под домашний арест! За что, спросит, так ты скажи: сам знаешь за что! Ну, чего стоишь! Кру-гом! Ша-гом м-марш!
Барятинского словно ветром вынесло из комнаты. Итак, несчастному Строганову предстояло поплатиться за свое сочувствие к императрице. Хоть кто-то, по мысли Петра, должен быть сегодня наказан!
«Ладно хоть не Екатерина», – подумал принц Голштинский и счел за благо больше не вмешиваться.
Император снова принялся терзать скрипочку. Дама, сохраняя недовольное выражение лица (арест Строганова, судя по всему, был слишком малой жертвой ее тщеславию!), плюхнулась на канапе и резко задрала ноги на крохотный позолоченный столик. Юбки сбились, и принц Георг мысленно ахнул: она и впрямь была обута в высокие гвардейские сапоги!
Правда, без шпор.
* * *
Конечно, будь ее воля, графиня Елизавета Романовна Воронцова носила бы и шпоры, однако вот беда – тогда и вовсе шагу не ступить, запутаешься в юбках. Юбок и прочих дамских штучек, вроде неудобных, тяжелых фижм, Елизавета Романовна терпеть не могла, с превеликим удовольствием хаживала бы в мужском гвардейском костюме, однако фижмы и корсет кое-как скрывали недостатки ее сложения. А лосины и мундир в обтяжку выставляли их на всеобщее обозрение. Конечно, императору она нравилась именно такая, поэтому в его покоях, когда они были одни или в компании друзей-собутыльников, Елизавета щеголяла в голштинской желтой форме, выпуская из зубов чубук только для того, чтобы приложиться к винной кружке или витиевато выругаться. Именно эти ее казарменные замашки и приводили императора в наибольший восторг, возбуждали его так, что порою он не в силах был досидеть до конца застолья и в разгар пирушки уволакивал свою фаворитку в спальню, где они валились на кровать, даже не сняв сапоги.
Елизавета очаровала императора именно потому, что была такой же, как он: по-детски непоследовательной, переменчивой в настроениях, вспыльчивой, несдержанной на язык, обожающей крепкие выраженьица, а иной раз способной запросто отвесить тумака своему венценосному любовнику. Во всем, от внешности до манер, она была совершенной противоположностью его жене. Кроме того, она была очаровательно молода. Ведь когда они стали любовниками, великому князю было уже двадцать шесть, а Елизавете – всего пятнадцать. И Петр подогнал фаворитку под себя, как подгоняют мундир, прежде бывший малость не впору. Воспитал ее по образу своему и подобию. И, подобно Пигмалиону, влюбился в свою Галатею.
Ну что ж, Пигмалионы и Галатеи бывают всякие!
Елизавета Романовна Воронцова была фрейлиной великой княгини Екатерины Алексеевны.
Она попала в эту должность, когда ей было всего одиннадцать лет, однако и в том нежном возрасте не отличалась привлекательностью. В тот день 1749 года императрица Елизавета Петровна взяла ко двору двух юных графинь Воронцовых, племянниц вице-канцлера Михаила Илларионовича Воронцова и дочерей его брата Романа по прозванью «большой карман»: граф Роман был известен свой жадностью и вороватостью. Старшую из графинь, четырнадцатилетнюю Марию, более или менее приглядную, Елизавета Петровна определила во фрейлины к себе, а младшую, Елизавету, отдала великой княгине. При виде новой фрейлины Екатерину охватило уныние: девочка с ее грубыми чертами и оливковым цветом лица была уж очень некрасива. И неопрятна до крайности! Вдобавок ко всему обе сестры, едва приехав в Петербург, подхватили оспу, но если внешность Марии не пострадала, то Елизавета вовсе обезобразилась, и теперь лицо ее было покрыто даже не оспинами, а рубцами. Единственно жалость к маленькой уродливой неряхе и заставила Екатерину Алексеевну не спорить против назначения такой фрейлины.
У графа Романа была еще одна дочь, Дарья, однако в ту пору ей еще и семи лет не было.
Елизавета при дворе быстро освоилась, пообтесалась и даже, как говорится, немного изрослась, то есть стала не такая уж страшненькая. А может, к ней просто пригляделись. И порою Екатерина Алексеевна думала, что кабы эта девица могла всю жизнь провести, стоя в каком-нибудь углу, томно потупясь и не произнося ни слова, то, очень может быть, кто-нибудь ею бы пленился и даже замуж взял по горячности. Но стоило Елизавете Романовне от стеночки отлипнуть, сделать хотя бы шажок своей ковыляющей походкой, а главное, открыть свой тонкогубый ротик – тогда хоть святых выноси! От нее хотелось отшатнуться, а еще лучше – вообще сбежать в другую комнату. Или в другой город. Однако великой княгине и в голову не могло бы взбрести, что именно эта, мягко выражаясь, невзрачная девица привлечет самое страстное внимание ее, Екатерины Алексеевны, супруга. И не просто привлечет, а словно бы прикует его к себе до конца его дней.
Вообще-то говоря, именно этого и следовало ожидать. Великого князя Петра всю жизнь тянуло отчего-то именно к особам не просто неказистым, но даже страдающим каким-то физическим недостатком. Взять хотя бы тридцатилетнюю девушку герцогиню Катерину Курляндскую. Обладая прелестными глазами и красивыми пышными волосами, она была при этом горбатая и кривая – как раз по вкусу Петра. Ну а самое главное, в ней не было ни капли русской крови и говорила она только по-немецки. Это было огромным достоинством в глазах великого князя, который все русское презирал, если не сказать больше. Петр оказывал герцогине столько внимания, сколько был способен: посылал ей к обеду вина и некоторые любимые блюда со своего стола, и когда ему попадалась какая-нибудь новая гренадерская шапка или перевязь, он отправлял их ей, чтобы она посмотрела. Все пассии великого князя должны были непременно разделять его милитаристские пристрастия. И даже когда сама Екатерина Алексеевна, пытаясь восстановить мир в семье, проявляла интерес к «шапкам и перевязям», а также к палашам, тесакам, ружьям, штыкам и пушкам, Петр Федорович на какое-то время начинал думать, что и родная жена на что-нибудь годится.
Нет слов, нравились Петру не только уродки, но и общепризнанные красавицы: скажем, он с первого взгляда влюбился в княгиню Наталью Борисовну Долгорукую, в девичестве Шереметеву, вдову фаворита императора Петра II. Жизнь этой женщины была необыкновенно тяжела: из любви к мужу она перенесла тяжелейшую ссылку в Березов, много лишений, едва не умерла с горя, когда Иван Алексеевич Долгорукий был жестоко казнен вместе со своими дядьями. Спустя почти десять лет – в день смерти Анны Иоанновны – княгиня Наталья вернулась в столицу и хотела сразу уйти в монастырь, однако у нее оставались два сына, которых надо было поднимать. Императрица Елизавета Петровна, хорошо знавшая княгиню Наталью в былые годы, привечала ее. В одном из любимых сел государыни, Покровском, и увидал Петр княгиню Наталью.
Эта женщина обладала красотой одухотворенной, безусловной, облагороженной страданиями, и, хоть Наталья Долгорукая была на четырнадцать лет старше Петра, он влюбился. Екатерина презрительно называла увлечение мужа «страстишкой». Наталья Борисовна и в миру жила словно в монастыре и не обращала на ухаживание наследника ровно никакого внимания. Разумеется, оно не имело никаких последствий.
Конечно, эта «страстишка», несмотря на презрение жены, делала честь великому князю, ибо Наталья Долгорукая была и впрямь восхитительна. Однако Петр все же оставался верен себе: и тут выбрал не просто красавицу, а женщину, душа которой была искалечена теми неисчислимыми страданиями, которые ей пришлось перенести.
Были у великого князя, само собой, и другие увлечения, которые то забавляли, то огорчали его жену, однако вскоре она заметила, что Петр Федорович все чаще проводит время не со своими голштинцами, а с ней и в компании ее фрейлин. Недолгое время понадобилось Екатерине, чтобы установить, кто именно является для него приманкой. Нет, отнюдь не она сама! Приманкой оказалась наиболее неприглядная из девушек, которая тратила массу сил и всяческих косметик, чтобы скрыть оспины, избороздившие ее лицо, и преобразить его некрасивый цвет.
Теперь каждый вечер великий князь вел с ней нескончаемые разговоры или играл в карты, причем оба так азартно шваркали ими об стол и выкрикивали масти, что заглушали и другие беседы, и пение, и музыку. Остановить, утихомирить их было невозможно, и Екатерина Алексеевна частенько отходила ко сну с мигренью. Когда же она из чувства самосохранения пыталась скрыться в придворном театре, Петр страшно злился. Ведь фрейлины обязаны были сопровождать свою госпожу, а это значило, что он проведет вечер без карточной игры и возбуждающей переглядки с Елизаветой Романовной! Великий князь на дух не выносил русский театр, и даже зарождающаяся страсть к молодой графине Воронцовой не могла заставить его высидеть там хотя бы четверть часа.
В конце концов одной карточной игры с милой его сердцу страхолюдиной Петру стало мало. Тем более что графиню приводили в явный восторг грубые щипки и лапанья, которыми ее удостаивал наследник. Елизавета Романовна все чаще захаживала на его половину и принимала участие в пирушках, где вела себя с гвардейской непосредственностью и чувствовала себя совершенно в своей тарелке. И тут Петр мог тискать ее сколько душе угодно! Когда она возвращалась, от нее так несло табачищем и винищем, что другие фрейлины были не в силах спать с нею в одной комнате. Впрочем, все чаще случалось так, что фрейлина Воронцова ночевать не возвращалась… Какое совпадение, что именно в эти же самые ночи великий князь пренебрегал обществом супруги!..
Не слишком трудно было сложить два и два – и получить четыре!
Не сказать, что Екатерину так уж сильно огорчила новая страсть мужа. Особенно сначала. Дело в том, что в это время она была чрезвычайно занята своим романом со Станиславом Понятовским, молодым и красивым графом, секретарем английского посольства, который с первого взгляда влюбился в великую княгиню Екатерину. Вскоре его ухаживания были жарко и щедро вознаграждены. Кстати сказать, именно с помощью своей любовницы Понятовский в будущем станет польским королем Станиславом-Августом II – и с ее же «помощью» лишится всех своих владений после разделов Речи Посполитой.
Но до этого еще предстояло жить да жить!
Роман Екатерины и Станислава-Августа сделался ведом великому князю. Однако тут и речи не зашло о супружеской ревности, ибо великий князь и княгиня, у каждого из которых рыльце было в пушку, заключили меж собой негласный договор: не мешать любовным похождениям друг друга. Если раньше оба старались скрывать свои связи, то теперь они вместе со своими «предметами» образовали некий «квартет» единомышленников. Они несколько раз ужинали вчетвером, ну а затем Петр уводил Воронцову к себе, говоря жене и ее любовнику:
– Ну, дети мои, я вам больше не нужен, я думаю!
Видимо, Петра с его страстью ко всему искривленному привлекало безусловное уродство этой ситуации.
Вообще он был человек странный, что и говорить. Как ребенок, который рос без присмотра и воспитания. Очень одинокий, болезненно подозрительный – и в то же время очень доверчивый. То злобно-пугающий – то безоглядно снисходительный и добрый. То видел опасность там, где ее нет и быть не может, то открывал душу жене. Жене, которая, между прочим, уже давно спала… нет, не только с другими мужчинами. Екатерина спала и видела русский престол…
Другое дело, что пока эти сны были, так сказать, безгрешны, словно грезы юной девы о недостижимом возлюбленном.
В чем выражалась та доверительность, которой Петр порою удостаивал великую княгиню? А вот в чем. Отношения с Елизаветой Воронцовой не всегда были безоблачны. Петру порою надоедала ее грубость. А может быть, и она давала ему отставку, ибо чего-чего, а уж лизоблюдства в ее натуре не было и в помине. Иногда рассорить любовников удавалось герцогине Курлянской, которая обожала совать во все свой довольно-таки крючковатый нос. Она вообще была сводня по призванию, устраивала и расстраивала браки фрейлин, ну и вернуть к себе великого князя она, конечно, хотела, вот и сеяла порою рознь между ним и его фавориткой.
И тогда Петр отправлялся на поиски приключений на стороне. Как-то раз он влюбился в графиню Теплову, племянницу знаменитых Разумовских. Готовясь к свиданию с ней, спросил совета жены, как убрать комнату, и показал, что, желая понравиться графине, он наполнил комнату шпагами, ружьями, гренадерскими перевязями, шапками, так что она имела вид уголка арсенала. Екатерина, согласная на все, чтобы только муж ее не оставил в этом «арсенале», быстренько одобрила его вкус и сбежала.
Надо полагать, графине Тепловой и «арсенал», и все прочее пришлось во вкусу, ибо она великим князем увлеклась. Однако Петр именно в это время пленился немецкой певичкой Леонорой и к Тепловой остыл. Тем паче что она сделалась навязчива. Лишенная возможности видеться с любовником летом, когда двор переехал в Ораниенбаум, она стала писать ему беспрестанно. Как-то раз возмущенный Петр ворвался к жене, потрясая листками:
– Вообразите, она пишет мне на целых четырех страницах и воображает, что я должен прочесть это и, больше того, – отвечать ей! Я, которому нужно идти на учение моего голштинского войска, потом обедать, потом стрелять, потом смотреть репетицию оперы и балет, который будут танцевать кадеты… Я ей велю прямо сказать, что у меня нет времени, и если она рассердится, я рассорюсь с ней до весны.
Тем дело с Тепловой и кончилось. Ну а потом Петра (уже в бытность его императором) отвлекали от Елизаветы Романовны и другие наложницы. В их числе была, скажем, семнадцатилетняя фрейлина Екатерина Чоглокова, застенчивая девушка, довольно хорошенькая, хотя и горбатая … Из дам с прямой спиной можно назвать Елену Степановну Куракину, вызвавшую у Петра короткую, но бурную страсть. Она была одна из первейших придворных щеголих: темноволосая и белолицая, живая, бойкая, остроумная красавица. Ей было двадцать семь лет, она была замужем, однако обладала более чем сомнительной репутацией. Ходили слухи, что всякого мужчину, который находится рядом с ней, можно считать либо ее бывшим, либо настоящим, либо будущим любовником. В числе прошлых уже побывали могущественный фельдмаршал Петр Шувалов и… его адъютант Григорий Орлов.
Эти и подобные им истории, конечно, доходили до ушей Елизаветы Романовны и вызывали у нее страшную ревность. Воспитанная Петром «по образу своему и подобию», Воронцова не трудилась сдерживать чувства, да и не умела этого делать. Обуреваемая злобой, она не стеснялась ни придворных, ни иностранных дипломатов, ни жены своего любовника – императрицы. На одном из обедов, выйдя из себя, «девица Воронцова» забыла и о том, что должна оказывать государю почтение, и обо всех правилах приличия. Она просто орала на Петра истошным голосом, называла его гадким мужиком – эвфемизм более сильного выражения. Император недолго оставался молчалив: он ответил подобающим образом. Попросту говоря, эта парочка публично лаялась, и многие из гостей предвкушали страшную участь «девицы Воронцовой»: самое малое – усекновение главы с предварительным урезанием языка и позорным клеймением.
Напрасны были их ожидания! После этого бурного словоизвержения парочка, все еще вяло огрызаясь, проследовала в покои императора и вышла оттуда только к обеду… следующего дня.
– Охо-хо! – причитали люди строгих нравов, наблюдавшие за всем этим со стороны. – Полное повреждение нравов в России настало. Не токмо государь благородных женщин употребляет, но и весь двор пришел в такое состояние, что почти каждый имеет открыто свою любовницу, а жены, не скрываясь ни от мужей, ни от родственников, любовников себе ищут… И такой разврат в женских нравах, угождение государю, всякого рода роскошь и пьянство составляют умоначертания двора, откуда они уже изливаются и на другие сословия…
А они таки изливались!..
Петру было плевать на мнение людей, которые находились рядом с ним, а уж тем паче на суждение какого-то там русского народа. Он полагал, что трон поднимает его на недосягаемую высоту и делает неуязвимым для осуждения. В то время как Екатерина старалась скрывать свои романы, император выставлял их напоказ и гордился ими, как полководец – победами на поле боя.
Вернее, как глупый мальчишка – своими игрушками.
В числе других игрушек были вино и табак. Петр никогда не относился к противникам курения и к трезвенникам, но сейчас создавалось такое впечатление, будто он решил упиться до могилы, предварительно накурившись до одури. То же он заставлял делать своих сановников, а потом требовал, чтобы они еще прыгали на одной ножке и толкали друг друга боком. Он словно бы воистину впал в детство. И совершенно не хотел замечать, что творилось вокруг.
Вот один из многочисленных тому примеров.
В это время Екатерина уже стала подругой Григория Орлова. Это была бурная, неудержимая страсть – тем более что Орлов и его братья решительно собирались возвести ее на престол. И тут Екатерина поняла, что беременна.
Когда у нее был роман с Понятовским, муж порою навещал ее ложе, поэтому рождение дочери Анны (вскоре умершей) было воспринято им спокойно, от отцовства он не отрекался. Но теперь… теперь Петр всецело увлекся Воронцовой и другими дамами и забыл дорогу в спальню жены. Однако Екатерина ни за что не хотела избавляться от ребенка и решила родить его во что бы то ни стало. С помощью корсета и различных портновских ухищрений она скрывала изменение фигуры, однако роды скрыть было затруднительно. И чем ближе подходил их срок, тем больше она волновалась.
У нее был доверенный камердинер – Василий Шкурин. Когда-то они – великая княгиня и камердинер – были врагами, однако те времена давно прошли, и теперь у императрицы не было друга ближе и преданнее, чем этот человек. И Шкурин поклялся, что сделает так, что во время родов императора во дворце не будет и ее тайна не откроется.
Он оставил при Екатерине сына, наказав, лишь только роды начнутся, послать к нему мальчика со словами: «Мы-де ей больше не надобны». Сам же Шкурин поехал к себе, на окраину Петербурга, где жил в большой избе с женой и тремя детьми. Он отправил семью к родне, вывез на телеге весь домашний скарб, а сам, оставшись один в пустой избе, принялся «хозяйничать». Довольно нахозяйничавшись, он лег на пол и заснул, а проснулся от топота копыт: сын примчался из дворца верхом и прокричал:
– Государыня сказала, мы-де ей больше не надобны!
Шкурин отправил его к прочей семье, а сам еще немного помешкал в доме. А когда вышел и сел на загодя оседланного коня, над крышею показались первые струйки дыма.
Шкурин знал, что император никогда не пропускает ни одного пожара в городе. Обер-полицмейстер немедленно посылал к нему гонца, чуть приходила весть о пожаре. Не помогать он, понятное дело, мчался – в нем была неистребимая детская страсть к созерцанию большого огня!
Так что Шкурин заранее был уверен в успехе, когда обещал императрице, что тайна ее будет сохранена. Он поджег свой дом ради этого.
К слову сказать, именно в ту ночь родился граф Алексей Бобринский. В детстве, до того, как уехать учиться за границу, он жил в доме все того же верного Василия Шкурина, и именно сын Шкурина сопровождал его в этой поездке. Тот самый мальчик-гонец!
Да, Екатерина могла заставить служить себе и любить себя…
Между тем заговорщики – в число их входили братья Орловы, несколько капитанов Измайловского полка, князь Михаил Иванович Дашков и его жена Дарья Романовна, в девичестве Воронцова (родная сестра императорской фаворитки, ненавидевшая ее), воспитатель наследника цесаревича Павла Никита Панин и другие – начали тревожиться о том, что, несмотря на императорское распутство, растет его популярность среди дворянства. Причиной тому стал Манифест о вольности дворянской, позволявший представителям благородных сословий не служить в государственной службе. Это было событием, от которого дворяне натурально плакали от радости. Однако императрица и близкий к ней кружок отлично знали, кто, как и почему написал этот документ! Этот случай мог бы относиться к числу исторических анекдотов, когда бы не был истинным.
Отправляясь как-то на свидание с прекрасной Еленой Куракиной, император отговорился от скандальной султанши Воронцовой тем, что идет-де со своим секретарем Дмитрием Волковым составлять новый манифест. Елизавета Романовна отпустила любовника добром, ну а он помчался к новой пассии, небрежно бросив Волкову:
– Ты давай там чего-нибудь напиши, чтоб утром моей-то показать!
С секретарем Петру повезло. Дмитрий Волков был умен, образован, надежен. Однако и он не знал, о чем следует писать. Но ведь приказ государя! И Волков вдруг вспомнил, как князь Роман Воронцов, отец фаворитки, по пьянке что-то такое лопотал: негоже-де благородным людям служить, надобно дать им поболе вольностей. Обрадовавшись, Волков в один присест создал великий документ и спокойно лег спать.
Внимание! Это ознакомительный фрагмент книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента ООО "ЛитРес".
Елизавета Романовна Воронцова. Фаворитка Петра III ,фрейлина
Елизавета Воронцова Биография
Фаворитка Петра III ,фрейлинаВторая дочь графа Романа Илларионовича Воронцова от брака с Марфой Ивановной Сурминой. После смерти матери в 1745 году вместе с сестрой и братом воспитывалась в доме дяди, вице-канцлера М. И. Воронцова. В 1750 году, вместе с младшей сестрой Екатериной, была определена императрицей Елизаветой Петровной во фрейлины. В придворный штат великой княгини Екатерины Алексеевны.
Фаворитка
Явное предпочтение, оказываемое великим князем Петром Фёдоровичем спустя несколько лет «толстой и нескладной», «с обрюзглым лицом», «широкорожей» фрейлине Воронцовой, которую он попросту называл «Романовной», вызывало всеобщее изумление. Многие считали, что великий князь «высказал очень прискорбный вкус». Это увлечение великого князя, забавлявшее Елизавету Петровну, прозвавшую Воронцову «госпожой Помпадур», со вступлением его на престол перешло всякие границы.
Немедленно по воцарении Пётр III пожаловал Воронцову в камер-фрейлины, отвёл ей в Зимнем дворце комнаты рядом со своими, а 9 июня 1762 года торжественно возложил на неё Екатерининскую ленту. В воспоминаниях современников тех лет Елизавета Воронцова постоянно фигурирует как «официальная фаворитка» императора и участница его развлечений, по словам Болотова, император «проводил почти всё время с ней». Петр III «не скрывал ни перед кем непомерной любви к ней».
Иностранные послы в Санкт-Петербурге сообщали о намерении императора заточить супругу в монастырь и жениться на фрейлине Воронцовой. Однако, бесхарактерная и безалаберная, не лишённая ума, по природному добродушию и беспечности Елизавета Воронцова мало пользовалась своим положением.
После переворота 29 июня 1762 года Воронцова была арестована вместе с Петром III в Ораниенбауме, несмотря на её просьбы, на коленях перед Паниным последовать за Петром в Голштинию, была отправлена в подмосковную деревню отца, причём лишилась камер-фрейлинского портрета и ордена Святой Екатерины. Но тотчас после этого Екатерина II взялась устроить дальнейшую судьбу Воронцовой, думала о покупке для неё дома в Москве и приказала графу Р. И. Воронцову выделить дочь, «чтобы она уже, ни с кем дела не имела и жила в тишине, не подавая людям много причин о себе говорить».
Замужество
18 сентября 1765 года Елизавета Воронцова вышла замуж за полковника, потом статского советника Александра Ивановича Полянского (1721-1818). Свадьба состоялась в подмосковном имении Воронцовых Коньково. После супруги переехали в Петербург, где Воронцова жила до своей смерти. Не появляясь при дворе, она бывала в свете и виделась даже с близким другом Екатерины II графиней А. С. Протасовой.
Письма Елизаветы Воронцовой к брату, графу С. Р. Воронцову, мало уступают французскому слогу её сестры, княгини Дашковой, и полны подробностями о светских и придворных происшествиях. Оба брата её, графы Семён и Александр Воронцовы, очень её любили и отдавали ей большое предпочтение перед княгиней Дашковой, которую не без основания упрекали за недружелюбное отношение к сестре, сильно её побаивавшейся не только во время своего фавора, но и после своей опалы.
Елизавета Романовна скончалась 2 февраля 1792 года и похоронена на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.
Дети
От брака с Полянским имела детей:
Анна Александровна (1766-18..), в 1782 году была пожалована во фрейлины, для этого её мать обратилась с письмом к императрице с просьбой о шифре для дочери. Была замужем за бароном Вильгельмом д"Оггером (d"Hogger), нидерландским послом в Петербурге, который женившись на Полянской, остался жить в России. Супруги имели сына и двух дочерей:
Павел Васильевич.
Елизавета Васильевна (1802-1872), была одной из « русских католичек», жена камергера барона А. К. Мейендорфа (1798-1865).
Александра Васильевна (1803-1862), была замужем за И. Г. Сенявиным (1801-1851).
Александр Александрович (1774-1818), его восприемницей была Екатерина II; тайный советник, действительный камергер, с 1817 года сенатор. Был женат на графине Елизавете Ивановне Рибопьер (1781-1847), дочь бригадира графа И. С. Рибопьера и А. А. Бибиковой, внучке А. И. Бибикова (1729 - 1774), сестре графа А. И. Рибопьера.
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
