Гродненская губерния, принадлежит к числу литовских губ. Европ. России, занимает площадь в 33900 кв. в. Поверхность ровная, понижающаяся в юго-вост. направлении. Почвенные условия весьма разнообразны, преобладают супески и песчаные почвы (73%), особенно в сев. частях Суглинки (15,5%), к Ю-В. болотистые 5,5% (переход. к Пинскому полесью). 25% под лесами, среди них выделяются громадные пущи Беловежская н. Гродненская; преобладающие древесные породы: сосна, дуб, ясень, бук и др.; много хищных зверей, в Беловежск. пуще водятся зубры. Реки: Неман, Зап. Буг и Нарев (Балтийск. бассейн), Ясельда и Нина (Черномор. басс.), оба бассейна соединены в пределах Г. г. Днепровско-Бугск. каналом. Климат сравнительно мягкий, ровный и влажный; средн. годов. температура г. Гродно + 6,3? Ц. В м. Друскениках (Гродн. у.) курорт и минеральн. воды. Население. До появления славян (IX в.) в нынешней Г. г. среди непроходимых лесов жили ятвяги; в XI-XIII в. было русск. удельное княжество, присоединенное к Литве, а впоследствии к Польше, после раздела которой снова отошло к России. 1905 в Г. г. было 1807 тыс. жителей, в том числе 271 т. в 25 городах, население преимущественно, белорусское. Православн. 57%, католик. 24%, евреев 17% из 3547 тысяч десятин удобной земли принадлежит: крестьянам 1433 тысячи десятин, частным владельцам 1320 т., казне и уделу 38 т., остальн. 119 т. дес.- городам, церкви и др. учреждениям. 58% крестьянских земель занято пашней; большей частью казенных земель (св. 70%)- под лесами. Земледелие — главное занятие населения. Приемы сельского хоз. примитивные, усовершенствованные способы — в немногих экономиях. Главные культивируемые растения: рожь, овес, картофель, ячмень. 1905 под посевами 1007 т. дес. Собран. 5 милл. четв. хлебов и 9 милл. четв. картофеля, сена 38 милл. пудов. Сбыт хлеба и картофеля местный — войскам и на винокуренные зав., за границу через гг. Либаву, Варшаву и Кенигсберг. Плодовое садоводство развивается, фрукты (яблоки, груши и пр.) сбывают в Петербург и Варшаву. Скотоводство: крупн. рог. 516 т., лош. 213 т., овец 578 (тонкорунных 43 т.), свиней 345 т. Лесов (1905) 539 т. десят. (частновлад. 400 т., казенных 100 т., крестьянск. 39 т. дес. Фабр. и завод. 3795 с 21 т. рабоч. и производством на 15273 тыс. руб.; более значительные: по обработке шерсти (6 милл. р. ежегодно), табачные (3,4 милл. р.), кожевенные (800 т.), винокуренные 1,5 м. р. Более промысленными местностями являются Белосток (шерстяные фабр., на 5,8 милл. р. ежегодно), Гродно (табачн. фабр. на 2,9 милл. р.) и их Уезды (м. Крянки, Гродн. у.- кожевенные зав., ремесленников 47 тыс. (в том числе 25,3 тыс. евреев). Торговля отпускная за границу — хлеб и лес (в Данциг и Мемель) 59 ярмарок (в м. Цехановце, Белост. у.). Жел. дор. 820 вер.; водные пути — рр. Неман с Щарою и Днепровско-Бугск. водн. система. Врач. помощь: больниц 10, сельск. лечебн. 19, приемн. покоев 36, еврейск. больниц 9, общ. число кроватей 900, аптек 72, врачей 137, акушерок 125. Учебных заведений: средн. 8 с 3713 учащимися, город. уч. 9 с 1857 учащ., начальн. 455 с 36188 учен., 1 учит. семинария, 14 ремесл. учил., 572 церковн. приход. и 542 школ грамоты с 39174 учащимися. 1 Еврейск. начальн. 59, ремесл. 2, хедеров 545, с общ. числ. учен. 11874.- Г. г. делится на 9 уу.: Гродненский, Сокольский, Белостокский, Бельский, Брестский, Кобринский, Слонимский. Пружанский и Волковысский.
В 1866 г. меня перевели в Гродненскую губернию, в 4-й мировой участок, вновь образованный из трех волостей крестьян бывших помещичьих и из трех же волостей крестьян государственных (о присоединении которых к нашему ведомству только-что последовало правительственное распоряжение). В покидаемом на всегда, неприютном Вилькомире простились со мною иные - очень любезно, иные, от кого и не надеялся, довольно добродушно, так что можно было подумать: «неправ же был злополучный Артемий Петрович Волынский, говоривший, что русские уж слишком склонны поедать друг друга...»
Простилось со мною, тоже любезно и искренно, одно польское помещичье семейство. За то прощанье помню добром особенно почтенную старушку пани Сюзанну Б-ву, умную дочь её панну Франетту и старичка пана Соколовского. A при этом, памятно маленькое обстоятельство, не раз наводившее меня на размышления!
Пани Сюзанна Б-ва, между прочим, проговорила тогда, что вот в Гродненской губернии «обыватели» (то-есть, польские помещики) говорят чистой польской речыо, уж не так, мол, как в губернии Ковенской, где польская речь не мало искажена примесью слов и оборотов не только литовских, но даже и русских.
A на деле вышло, как раз, наоборот: в Гродненской губернии, вообще, говорят по-польски все-таки гораздо хуже, чем в Ковенской. Только в Варшаве, отчасти в Дрездене и Карлсбаде, у проживающих там поляков, отчасти и в Белостоке, слыхал я чистую польскую речь, какой уже не доводилось слышать ни в Ковно, ни в Вилькомире и его уезде, ни в Тельшах, тоже с его уездом, ни в четырех, хорошо мне известных, уездах Гродненской губернии: Гродненском, Волковысском, Сокольском и Белостокском. Отсюда я вывел заключение, что самое сильное русское влияние, именно влияние языка, всегда действовало на «поляков» Северо-Западнаго края, - и, конечно, оно шло, не замирая, из далека, еще из того времени, когда Литовская Русь, даже по соединении ея с Польшею, жила все-таки самостоятельно, сохраняя свое православное вероисповедание, хоть бы и под формой унии, сохраняя, вместе с тем, свой народный язык и большую часть народных обычаев. Впрочем, «поляков» в Северо-Западном крае, также немного, как, например, немцев, a пожалуй, и великоруссов. Вообще, здешние поляки, в огромном большинстве, потомки чисто-русских людей и литовцев; и немудрено, что русская речь, с её твердо, естественно выговариваемыми словами, с ее многообразными, широкими, сильными оборотами, властно вторгается в здешнюю, искусственную речь польскую.
Но как ни сильно влияние русского языка, кажется, еще долго «интеллигенция» Северо-Западного края, представляемая здесь наиболее кармазинною шляхтою и городскими сословиями католического вероисповедания, будет считать себя чисто польскою. В польских тенденциях здешних людей так много натянутого, неестественного, фальшивого. Их рьяный полонизм является чрезвычайно странным, a иногда и чересчур наивным. Для примера в последнем отношении приведу здесь небольшой, но характерный случай:
В начале 1864 года, при мне, помещик и уроженец Витебской губернии, человек очень умный, образованный (в одном из высших привилегированных наших учебных заведений), человек при том практической деятельности, на пылкий вопрос покойного Михаила Петровича Погодина: «ужели, будучи уроженцем витебским, считает он себя поляком, a не русским?» - вместо прямого ответа, рассказал следующий анекдот:
В 1818 году, император Александр Павлович возвращался с Варшавского сейма - и отец рассказчика, - на ту пору, предводитель дворянства, - в городке, где по маршруту назначена была остановка для вечернего чая, представлял государю на почтовой станции дворян своего уезда. Выходя со станции, чтобы садиться в коляску, государь заметил, что лошади запряжены уже не так, как запрягали ему от Варшавы и до самой этой станции: прежде, везде впрягались в дышло только две лошади и впереди их были три уносных с форейтором на середней, здесь же были впряжены в дышло четыре лошади рядом, с двумя уносными впереди. «А!» - сказал, будто бы, государь-«вот и русская запряжка, a я думал, что здесь еще Польша...» - и с этим уехал.
Живо помню как был взволнован Михаил Петрович анекдотом этим вместо ответа на его вопрос, и с какой, затем, горячностью перебрал он множество исторических фактов для доказательства, что Витебск, Полоцк, да, наконец, и весь Северо-Западный край - искони веков русская, чисто русская земля. Витебский поляк воздержался от спора и даже малейшего возражения не сделал, но, конечно, историк наш не убедил его.
Скажу, кстати, вот o чем: здешние поляки, не смотря на всю свою закоренелую веру в польские традиции и тенденции, все-таки несколько чувствуют фальшивость своего положения, происходящего от преследования патриотических, будто бы, целей - и нередко высказываются o необходимости «примирения» между ними и нами. Идея, по правде сказать, довольно странная, если и признать, что она вполне искренняя и не имеет никакой особой подкладки. Начать с того, что «примирение», даже немыслимо по несуществованию между нами ссоры, раздора, как первоначальной причины для всей последующей борьбы. Во взаимных отношениях и наших и здешних людей существует только недоразумение, но лишь с их стороны, вследствие упорного и неразумного желания их быть непременно поляками.
В Гродненской губернии, столь сильно бьющей в глаза своим основным и теперь еще весьма живучим русским элементом, я слишком близко видел, в продолжение моего долговременного там пребывания, глубокие следы и многопечальные результаты только-что окончившейся борьбы, борьбы возникшей из-за бешенного в бессилии своем разгула мнимо-патриотических иллюзий.
Прощанье мое с Вилькомиром не затянулось, я уехал скоро, но со скорбью в душе. Так жаль мне было покинуть участок мой, в котором - смело скажу - потрудился я много и с любовью к делу. Впечатления всего, что вызвало перемену места для служебной моей деятельности, были тяжелы, чересчур сильны. И уже оттого не манила меня к себе Гродненская губерния. A к тому еще слухи дошли, что в Гродненской губернии крестьянское дело совсем уже покончено, - поверочные комиссии везде по уездам закрыты, и просто-на-просто делать там нечего, кроме разбора мелких дел o порубках да потравах, и кроме еще наблюдения за крестьянским управлением в волостях и сельских обществах. (Я тут очень ошибался, но тогда и все мировые «деятели» думали, что, с окончанием поверочных действий, совсем завершается в крае крестьянское дело). Наконец, я должен сознаться, что, вероятно, вследствие тогдашнего же душевного моего настроения, неприятным мне представлялось, что придется иметь дело все с белорусами, с народом по общему мнению, забитым до совершенного отупения.
Я остался в Вильне недели на две, без определенной цели, только для того, чтобы поразвлечься несколько и заглушить томившее меня чувство; остался бы и более, если бы не надо было поспешить в новый мой участок, для приема государственных крестьян моего нового участка в ведомство мировых учреждений. Впрочем, Вильна, кроме красоты своих окрестностей, не представляла тогда ничего, что могло бы успокоить или только поразвлечь душевную тревогу. Настроение русского общества в Вильне было как-то пасмурно и смутно, чувствовалось, что все ждут неспокойно какой-то перемены.
Я заметил про это хорошему знакомому.
И вольно вам замечать! - отвечал он брюзгливо:-ну и пусть их беспокоятся насчет возможной перемены. Ведь? беспокойство-то не o направлении русского здесь дела, a o личности, или, лучше сказать, o положении всех окружающих эту личность...
В самом деле, к концу того же 1866 года оказалось, что виленские предчувствия насчет перемены главного лица в управлении краем - сбылись...
В Вильне, однако, я провел время не бесплодно: из рассказов другого хорошего знакомого я собрал немало интересных и вполне достоверных сведений o событиях в Гродненской губернии перед началом последнего польского мятежа.
Не смотря на прекрасное июньское утро, скучным и неприятным казался мне, чуть не во всю дорогу; небольшой переезд от Вильны до Гродно. От Ландворовской железнодорожной станции и вплоть до Пореченской, мелькали все места неживописные и в сельскохозяйственном отношении весьма скудные. Тут уже не было холмистых, столь часто бросающихся в глаза своей производительностыо, местностей Ковенской губернии, тут тянулась во все стороны, утомительно для взора, песчаная, жалкая равнина. Вместо густо-заросших загонов (нив) по скатам холмов и по неглубоким долинам между» холмами, виднелись всюду тщательно возделанные поля с чрезвычайно тощей растительностью, и часто пересекались они большими, покрытыми вереском, пустырями, совсем непригодными для земледелия. Притом, мало было рек, речек, озер и даже болотистых пространств, что казалось странным, так как Северо-Западный край всегда представляешь себя преизобильным водами. Наконец, и леса здешние не походили на ковенские: конечно, на песчаной почве, то были все хвойные леса, но не сосновые, с высокоствольными, прямыми и стройными деревьями, a большей частью еловые, с деревьями приземистыми, растрепаннымии, мрачными на вид.
Итак было до станции Поречье на Петербургско-Варшавской железной дороге.
Обширная, со множеством разных построек, между прочим, и предназначенных, вероятно, для больших складов, второклассная, Пореченская станция выстроена в местности совершенно-пустынной; к ней прилегает одна только довольно-проезжая, и то в летнее время, грунтовая дорога, ведущая в известное минеральными водами местечко Друскеники (тоже в моем участке); да и вокруг, на большие расстояния во все стороны, нет хоть сколько-нибудь значительных селений, a есть только две-три жалкие деревушки, конечно, не с промышленным и торговым населением.
Широкие размеры Пореченской станции кажутся еще удивительнее при сравнении их к мизерными размерами железнодорожной станции в самом Гродне. Для чего ж бы, - невольно подумаешь, - понадобилась второклассная большая станция в пустынной, непроизводительной, чуть не безлюдной местности, когда в губернском городе, стоящем на судоходной реке (Неман), сочли нужным иметь только третьеклассную станцию? Но диковина эта объясняется теперь просто: в то время, как строилась Петербургско-Варшавская железная дорога, - уже существовали в полной организации и отчасти даже приводились в исполнение тайные замыслы по затеваемому польскому возстанию, и ради того-то именно сооружена была на пустыре, в тридцати-трех верстах от Гродно, эта знаменитая Пореченская станция.
Я должен упомянуть здесь o факте, кажется, у нас неизвестном. В числе инженеров и разных устроителей Петербурго-Варшавской железной дороги было очень много французских подданных из поляков-эмигрантов после восстания 1830-1831 гг., или из их потомков; они-то и сооружали эту дорогу применительно к новому мятежному предприятию. Про это рассказывал мне совершенно достоверный свидетель тогдашних гродненских событий, и что так было действительно, на то между прочим, ясно намекает внезапный отъезд из Гродно начальника тамошней железнодорожной станции с целым поездом людей собравшихся в повстанцы (дело впрочем вполне неудавшееся). Но мне и еще доводилось слышать, что на Пореченской станции, открыто и всегда беспрепятственно, происходили собрания участников в подготовлявшемся мятеже и что там же будто бы находились какие-то склады разных вещей нужных повстанцам для их предприятия. Дело возможное, - место было очень удобно: в расстоянии пяти-шести верст от железного пути при Поречье начинались в одну сторону огромные леса Берштовской волости Гродненского уезда, a в другую - леса такие же огромные Лидскаго уезда Виленской губернии, т. е., такие местности, на которые и рассчитывали особенно вожаки восстания для своих военных операций.
Те же самые расчеты, которые руководили устроителей железной дороги в Поречье, действовали при сооружении железнодорожных станций и дальше за Гродно, по направлению к Варшаве. Так, в Белостоке, большом уездном городе с тридцатитысячным населением - центре сильно развитой фабричной промышленности и торговли, - построена третьеклассная станция, a в двадцати-пяти верстах за Белостоком, как раз на границе Гродненской губернии с царством Польском уже в пределах его, и опять-таки в местности ни милейше незначительной для железнодорожного движения, красуется обширная второклассная станция Лаппы. Конечно, и она была тут построена недаром.
Впрочем, в то время, пo отношению к Польше и к полякам Северо-западного края, наша администрация многое между глаз пропустила; немудрено, что она и вовсе не обратила внимания на постройку железнодорожных станций, производимую компанией частных предпринимателей, которые, предполагалось, должны иметь в виду единственно денежные свои выгоды.
Верстах в восьми-десяти от Пореченской станции, характер местности по обеим сторонам линии железной дороги стал изменяться. Хотя я тянулась равнина, почти везде без возвышенностей, пересеченная не очень большими, все еще еловыми лесами, но почва обработанных полей промеж перелесков была уже гораздо лучше пустынной и бесплодной почвы, что наводила тоску от Ландварова, a особенно от местечка Оран и вплоть до Поречья - тут виднелась земля уже серая, в иных местах явно суглинистая, и, судя по хорошим хлебам на ней, довольно производительная. Притом, тут часто попадались луговые пространства, зелень которых была, как будто, ярче зелени лугов ковенских.
Чем больше приближались мы к Гродну, тем оживленнее становились окрестные виды. Пустырей, мест песчаных и болотистых уже вовсе не было видно. Леса отодвинулись гораздо дальше, протянувшись на краях горизонта сине-туманной полосою. Замелькали частые деревни, - как показалось мне тогда, - и лучше выстроенные и более населенные, чем в Ковенской губернии, Быстрая перемена характера всей местности, - приятный вид засеянных, хорошо-обработанных, благодатно-зреющих полей, яркая зелень лугов, оживленный вид крестьянских населений,-все это сильно повлияло на расположение моего духа. Я подъезжал к Гродно уже спокойно и весело.
Вот, и мизерная гродненская железнодорожная станция. Вот, и старый, чуть не тысячелетний Гродно, - город несомненно русский и по историческому происхождению и по всем характерным признакам, лежащим на его физиономии.
Неотступная настойчивость жидка-фактора заставила меня остановиться в невзрачной Одесской гостинице, в которой, однако, впоследствии, я уже почти всегда останавливался. Гостиница эта содержалась чисто, в порядке, благодаря распорядительности хозяек, приличных и добрых двух сестер-евреек; в ней «номеров» и прислуги было мало, a оттого не встречалось бестолковой, шумной суеты, столь обыкновенной в больших гостиницах губернских городов; притом, ее не посещали, почему-то, польские помещики и там никогда не толкалась противная панская прислуга; наконец, мне нравилось и то, что Одесская гостиница, - здание деревянное и одноэтажное, - смотрела, вообще, приличным помещичьим домом.
От железнодорожной станции до Одесской гостиницы пролегает длинная, довольно широкая улица, Садовая. На ней немного каменных домов, (кажется, меньше десяти), a то тянутся, как и подобает на окраине города, все маленькие домики, между которыми, с первого же разу, отметил я ряд домиков одноформенной, своеобразной архитектуры, оштукатуренных снаружи, невысоких, но по-видимому двухэтажных, ибо у каждого в нижнем отделении было по два окна и в верхнем еще одно под полукруглым фронтоном. То были здания уже старые, оставшиеся еще от прошлого столетия; в них помещались когда-то рабочие на разных фабриках, заведенных пресловутым «реформатором», подскарбием литовским графом Антоном Тызенгаузом.
Кстати об этом магнате, который, действительно, затевал многое.
Лелевель особенно, за ним Ярошевич, другие тоже польские писатели, представляют графа Тызенгауза не только разумным патриотом, стремившимся изо всех сил преобразовать экономический быт своего отечества, но и просвещенным, гуманным радетелем всему крестьянскому населению края. Он жил в Гродне, управляя всеми «королевщизнами» в Литве, и реформаторская деятельность его, o которой те писатели рассказывают столько, поистине, диковинного, продолжалась тут немало времени (более десяти лет). И чего-чего не сделал, будто бы, он! Так, например, в отношении государственного хозяйства, он, говорят, привел в известность казенная земли и леса, водворил порядок в лесном управлении, провел каналы, расчистил реки, вызывал для заселения малолюдного края иностранных колонистов. В самом Гродне и в окрестностях его устроено было им множество всяких образовательных, благотворительных, промышленных, торговых и увеселительных заведений: тут были и кадетский корпус, и школы: бухгалтерская, архитектурная, межевая, повивальная, театральная, и медицинский факультет (с ботаническим садом, библиотекой и кабинетом естественной истории); тут были и госпиталь, и воспитательный дом; разные фабрики (для выделки сукон, полотен, шелковых материй, кисеи, шляп, булавок, экипажей, писчей бумаги); заводы смоляные, дегтярные, поташные, железные и лесопильные; купеческая какая-то контора; и, наконец, постоянный театр с постоянным при нем оркестром. Для заведывания и управления фабриками и заводами, a также для обучения на них рабочих из местных крестьян, Тызенгауз выписал из Германии, Франции и Голландии многое множество мастеров.
Вслед за польскими писателями, и те из наших, русских, которым доводилось упоминать o графе Антоне Тызенгаузе, - кроме одного. Костомарова, - отзываются об этом польском магнате в высшей степени сочувственно, признают его гениальным человеком, великим реформатором, - и очень сожалеют, что деятельности его воспрепятствовали, будто бы, интриги иезуитов и разных завистливых панов. Что польские-то писатели выставляют так напоказ Тызенгауза - оно понятно: им желательно, во что бы то ни стало, отыскать между своими магнатами времен окончательного падения Польши хоть одного, который ясно сознавал бы отчего гибнет отечество, который доброхотно и разумно хотел бы устранить по-возможности причины этой гибели; но почему наши писатели стараются прославить его - уж право, недоумеваю. Во всяком случае, доверять вполне польским свидетельствам отнюдь не следовало бы и отнестись к ним критически было бы нетрудно.
Я не верю в благодеяния прославленных реформ подскарбия литовского, - не допускаю, чтобы реформы эти были предприняты им вследствие разумно-сознаннаго плана: как надо действовать для возбуждения производительных сил в родном крае. Впрочем, положим, что граф Тызенгауз живо почувствовал, что кой-чего не достает Польше, что недостатки эти составляют общественное зло, могущее привести к гибельным последствиям; по. всей вероятности, как знатный и весьма богатый пан, - он много путешествовал по Европе, видел многое, замечал, сравнивал, и это раскрыло ему глаза, надоумило, внушило доброе желание идти на пользу отечеству, действовать для просвещения его, для развития производительных его средств. Но дело-то в том, как он действовал. Из перечисления школ, им заведенных, видно, что почти все они рассчитаны были на удовлетворение потребностей высших слоев общества, a не для удовлетворения существенных нужд простого народа. Тем более можно сказать это o фабриках тызенгаузовских, так как они вряд ли могли доставить хоть какую-нибудь пользу даже землевладельцам, живущим в своих имениях и дельно занятым. А, впрочем, главнейшим доказательствам бесплодности, совершенной незначительности затей и усилий подскарбия литовского служит именно то, что от всех его учреждений, o которых столько славы распущено, ни малейших следов в Гродне не осталось; разумеется, и народ, освобождению которого граф Тызенгауз, будто бы, сочувствовал «и даже положение его улучшал», никаких воспоминаний o нем не имеет, в чем я могу положительно заверить.
Гродно произвел на меня приятное впечатление, но описывать город я не стану. В нем нет решительно ничего замечательного. Даже здания старинной наружности не имеют ни красивого, ни внушительного, ни своеобразного вида (впрочем, древность их, кроме находящейся собственно уже вне города Каложинской церкви, этого прекрасного памятника чисто-русской старины, - не очень давняя, не далее XVI века); на всем старинном, конечно, все-таки выдающемся из массы недавних построек, (особенно каменных) лежит явный отпечаток того ничтожного состояния города Гродна, в каком находился он во времена польского государства. Но одна характерная черта Гродна, сильно отразившаяся в глазах моих, при первом с ним знакомстве, стоит того, чтобы указать на нее с особенной настойчивостью.
Город Гродно показался мне очень похожим на многие из великороссийских, не важных по промышленному и торговому значению, губернских городов. Напоминали их мне: и простой, довольно мизерный вид деревянных по большой части домов, даром-что они, по фасадам, по черепичным и гонтовым крышам, имели некоторую своеобразность; и длинные-длинные заборы, и обилие садов, и засоренные площади, a всего более, - отсутствие почти везде на улицах того движения, которое невольно предполагается во всяком городе с несколькими десятками тысяч жителей. Я наперед знал, что здесь, как и во всех городах Северо-Западного края, очень много евреев, что они составляют даже значительное большинство здешнего населения, и уже это одно должно было бы придавать Гродну резкую характерную особенность и тем отличать его от городов великороссийских; но оказывалось, что гродненские евреи далеко непохожи, - одной весьма заметной чертою,-на единоверцев своих, проживающих в Вильне, Ковне, Динабурге, даже в небольшом Вилькомире: в этих городах, с раннего утра до поздней ночи, повседневно, кроме шабашных суток, евреи двигаются, толкутся, быстро шныряют везде, a здесь что-то не видать было их суетливых побегушек, - они все больше выглядывали из лавок, из окон домов, и из-за ворот. (Последнее обстоятельство указало мне тоже, что Гродно - и не промышленный, и не торговый город, не смотря на свое счастливое положение на большой судоходной реке и между такими городами, каковы Вильна и Варшава, не смотря и на то, что значительное большинство его населения, то-есть евреи, по всем условиям своего быта, только и занимаются одною торговлею).
Кровавый мятеж 1830-31 годов, - нечета восстанию 1863 г., - страшно прошел по многим областям бывшего польского королевства, к России присоединенным, a между прочим по Виленской губернии и в тех её уездах, из которых, впоследствии, образована Ковенская губерния; но губернии Гродненской, не смотря на близость её к театру войны, он мало коснулся. Конечно, это зависело вовсе не от того, что в Гродне был тогда губернатором человек энергический, будущий усмиритель восстания 1863 года в Северо-Западном крае; a потому именно, что польския тенденции еще далеко не привились в то время к крупным и состоятельным гродненским помещикам, и если держались где, то в одной лишь серой шляхте, которая после прежних «красных» дней во время сеймов и сеймиков, тянула теперь жалкое и тесное существование в своих «околицах», по уездам Брестскому, Бельскому, Кобринскому, Белостокскому, Сокольскому и Гродненскому. Вообще, тогдашние гродненские «поляки» (я говорю собственно o помещиках вышеупомянутых категорий) не очень-то заботились o восстановлении «старожитной» Польши и сидели довольно смирно в своих усадьбах. Может быть, на них действовали в то время успокоительно отчасти и горькие, смиряющего свойства, воспоминания o последнем гродненском сейме, закончившем существование Польского государства, и o пребывании, за тем, в Гродне бывшего короля Станислава-Августа. Может быть, тоже влияла тут и особенная причина, o которой, в последнюю мою поездку в Северо-Западный край, я слышал странное предание: рассказывали мне, что, летом 1831 года, образовалось какое-то движение крепостных против помещиков, во главе которого стал, будто бы, крестьянин, наименовавшийся князем Гедройцем и присваивавший себе звание генерала. Рассказчики не ясно и смутно передавали o действиях этого человека и с подробностями рассказывали только o том, как он добивался непременно повесить некоего помещика Коленкевича и как потревожил, однажды, внезапным своим появлением, «обывателей», собравшихся в фольварк Либерполь, крупного землевладельца Быховца, расположенный в глухой местности Волковысского уезда. Что сталось с мнимым Гедройцем, об этом говорили мне крайне сбивчиво: иные - что, он вдруг исчез не известно куда, a иные - что помещики, будто бы, изловили его и повесили... Очень сожалею, что кратковременность моей поездки не допустила меня проверить основания для этого предания и собрать o нем больше сведений. Но одно несомненно: гродненские помещики, в мятеж 1830-31 годов, почему-то, очень боялись крестьянского восстания - и это, конечно, должно было останавливать их движение в сторону мятежа.
Но как бы там ни было, a гродненские помещики в мятеж 1830-31 годов, были, вообще, смирны, по крайней мере, особенными подвигами не отличались. За то в восстание 1863 года они оказались ярыми патриотами. Из них вышли: последний начальник ржонда Варшавского Траугутт, «диктатор» Литвы Калиновский, a также и многие довудцы; из них же вышли: «политик», задумавший разыграть в Северо-Западном крае крупную роль маркиза Велепольскаго, граф Виктор Старжинский, и особенно-ревностный, как говорят, сборщик «офяры» и податей на мятеж, Северин Ромер, будто бы, собравший и отославший в Hotel-Lambert до семидесяти миллионов франков. Один из уездных городов Гродненской губернии (Пружаны) был «завоеван» на несколько дней повстанскою шайкою, - случай единственный в целом Северо-Западном крае. В Гродненской же губернии, одна из шляхетских околиц «прославилась» предательской вырезкой русских. В эту губернию вторгались из царства Польского повстанские многолюдные шайки и иногда дрались с нашими войсками ожесточенно, например, при местечке Семятичах. В ней устраивались, с великим усердием, мятежные демонстрации, a «политиками и дипломатами» из мировых посредников, из предводителей дворянства, ловко подстроены были злохитрые козни против толко-что освобожденных, смиренных крестьян-белоруссов. Наконец, в самом Гродне, этом чисто-русском городе, мятежное движение началось раньше чем где-либо в Северо-Западном крае.
И по правде сказать: это бестолковое движение развилось в безобразных своих проявлениях, каких уж ни как нельзя было бы ожидать в Гродне, - от того именно, что оно не встретило на первых порах, должного отпора с нашей русской стороны, имевшей, однако, у себя для этого все средства.
В 1860 году, когда начались польские демонстрации в Гродне, и до июля 1861 года, гродненским губернатором был действительный статский советник Иван Абрамович Шпейер, поступивший на это место из директоров какой-то московской гимназии. Надо думать, что почтенный г. Шпейер имел большие достоинства, и как человек, вообще, и как педагог в частности, но, уж как губернатор, он оказался вовсе не по тогдашним трудным обстоятельствам. Правда, и еще кое-где, даже в более значительных, чем Гродно, пунктах, оказались у нас тогда администраторы, и не педагоги, мало соответствовавшими важности событий; но все же нельзя не подивиться, что для окраиной нашей губернии, как-раз примыкающей к царству Польскому, гнезду мятежа, где мятежное движение стало проявляться очень открыто еще с половины 1860 года , выбран был в губернаторы человек, всей прежней деятельностью своею нимало неподготовленный к весьма разнообразной административной деятельности, притом нисколько незнакомый со всеми условиями быта в крае, вверенном его управлению, наконец, человек, который, - как говорили поляки, даже по происхождению своему, не мог иметь значения в их обществе...
При г. Шпейере разыгрались в Гродне чрезвычайно буйные демонстрации. Тут как будто испытывались те проделки, которыя вскоре широко были пущены в ход и в царстве Польском и во всем Северо-Западном крае. Тут еще в 1860 г., в костелах, особенно же в кафедральном, называемом фарою, распевались патриотические гимны, произносились возмутительные проповеди и производился панами и паннами, одетыми в характерную жалобу, сбор офяры на дело восстания. Но этим опыты не ограничились. Не знаю, в том ли же 1860 г. или уже в 1861 году, но все еще при г. Шпейере, ксендз Маевский (теперь, говорят, находящийся в местечке Друскениках) устроил торжественную в Гродне встречу процессии из Ружанаго-Стока, местечка Сокольского уезда, где был когда-то костёл иезуитский. Затем, в 1861 году, но, кажется, уже в промежуток времени между выбытием из Гродно г. Шпейера и назначением нового губернатора, произошло в Друскениках празднество соединения Литвы с Польшею, - демонстрация устроенная помещиком царства Польского слепым графом Воловичем и каким-то господином Остроменцким, - демонстрация весьма парадная и эффектная: при многолюдном сборище панов, шляхты и простого народа, отправлено было сначала, траурное, за ним -торжественное богослужение; а после того, весь день и до поздней ночи, польские дамы, в белых платьях, украшенных цветочными гирляндами, гуляли под руку с хлопами, любезно уверяя их, что старожитная Польша воскресла, и что с воскресением её наступили для всех свобода, равенство, полное благосостояние. И были тут всяческие увеселения для народа, гремела беспрерывно музыка двух больших оркестров, в народные танцы весело вмешивались панны, паненки и паны, в промежутках между танцами каждому хлопу доставались подарки на беспроигрышных лотереях. Демонстрация устроена была ловко: как раз на границе Гродненской губернии с царством Польским, на берегу живописного Немана, который течет здесь в местности густо населенной людьми литовского племени, людьми очень бойкими по всегдашнему своему занятию питейной контрабандою. Все эти потехи варьировались в самом Гродне нередким появлением к губернаторскому дому сборищ разнога люда как водится, по примеру варшавскому, с женщинами и детьми впереди. Тут уж крепко шумели и буянили. Начав с патриотического гимна, тотчас переходили к ругательствам против губернатора и против всякой русской власти. И странно: хотя сборища ничуть не имели грозного вида уже потому, что они бывали всегда немноголюдны. г. Шпейер так и не справился с ними. Говорят, ояь даже ни разу не вышел к буянам...
Конечно, несчастный педагог-губернатор много писал и очень жаловался высшему начальству по поводу происшествий этих, крайне его беспокоивших и совсем сбивавших с толку, но тем и ограничивалось все с его стороны. Однако, была же возможность прекратить наглое и глупое буянство гродненского мятежнического сброда, и не прибегая к особенно-крутым распоряжениям, как это будет сейчас видно из действий преемника г. Шпейера.
Губернатор Шпейер не сумел поступить как требовали обстоятельства - и, разумеется, зло стало усиливаться с каждым днем: спокойствие общественной жизни нарушалось уже непрестанно и на многих пунктах губернии (так например, процессии в роде той, что была затеяна в Ружаном-Стоке , направлялись из уезда в уезд, из местечка в местечко), масса мятежников, в виду безнаказанности явных мятежнических проделок, росла и росла... Наконец, г. Шпейер был уволен от должности. Но и тогда гродненские мятежники не хотели оставить его в покое.
В день его выезда из Гродно (кажется, это было в июне 1861 года), толпа певунов революционных гимнов, устроителей вздорных демонстраций (в каковой толпе, как и всегда, в то время, всего более фигурировали чиновники гродненской казенной палаты) собралась в большой корчме на Погулянке , мимо которой должен был проехать бывший губернатор по пути на Вильну; тут-то наглецы эти предполагали устроить ему позорную встречу. Но мальчишеская затея не удалась: кто-то предупредил г. Шпейера - и гродненский исправник Магнус вывез его из города, окольной дорогою, под фартуком своей брички (обстоятельство, как говорят, долго потешавшее поляков, a впрочем, и в самом деле, очень смешное). Тем временем, экипаж г. Шпейера, отправленный прямо на Погулянку, с одним его лакеем, был остановлен наглецами и они разразились было свистками и ругательствами, однако, скоро увидали, что намеченной ими на поругание жертвы нет налицо. A тут, когда шпейровский экипаж еще задерживался на месте, где его остановили, вдруг нагрянула рота солдат под предводительством самого дивизионного генерала Гольдгоера. Казалось бы, устроителям погулянской потехи предстояла крупная неприятность, - a опять-таки дело окончилось для них благополучно: никто не был арестован, все даже очень весело разошлись... (Говорят, что наглецы кинулись к генералу Гольдгоеру с шумными приветствиями, с криками: ура! - словом сделали ему полную овацию и даже качали его на руках)...
Так покончилось правление г. Шпейера, покончилось нехорошо для него и еще хуже для гродненской губернии. Мятежное здесь движение, уже в смысле окончательных приготовлений к вооруженному восстанию, продолжалось теперь вполне беспрепятственно до прибытия нового губернатора, что и имело для многих «обывателей» пагубные последствия. O том, как наблюдалось с нашей стороны это движение, мне рассказывали тоже не мало, но рассказы эти слишком отрывочны, бессвязны, a при том, в них есть такие черты русской уступчивости, даже распущенности, как перед всяким нахальством, так и перед всяким соблазном, что я не решаюсь упоминать про все это...
Впрочем, гродненские баловники должны были скоро присмиреть, по крайней мере, на время.
Во второй половине сентября 1861 года, назначен был гродненским губернатором генерал-майор, свиты его величества, Александр Максимович Дренякин и, ровно через месяц по назначении, приехал в Гродно. Тотчас же по приезде его, было объявлено полицией по городу, что, прежде приема чиновников всех ведомств, губернатор будет смотреть войска, расположенные в губернском городе .
A русских войск в Гродне было тогда всего только два батальона; однако, смотр их, за Виленской заставой, на пространстве между окраиной города и вышеупомянутой Погулянкой, произвел громадное впечатление на многочисленную толпу, сбежавшуюся на зрелище. Генерал Дренякин, говорят, во время учения батальонам, несколько раз приказывал «брать на руку к наступлению» - и прием этот был особенно замечен публикою. После смотра, но на месте же оного, г. Дренякин вызвал к себе офицеров и сказал им «что они должны хорошо видеть обстоятельства, в каких находится местность, где они расположены на постое, a потому - должны быть чрезвычайно осторожными на всяком шагу и всёгда готовыми на то к чему потребует долг службы». - Речь была немногословна, но сильна по ясному своему смыслу да притом и сказана была так внятно, что зрители отлично ее поняли.
Во все время губернаторства генерала Дренякина (к сожалению, очень недолгого, - до начала марта 1862 года), уже никаких публичных демонстраций нигде не было - да и не могло быть, потому, что этот губернатор, произведший, на первых же порах, столь сильное впечатление, старался и потом быть как можно больше на глазах у всех: часто разъезжал по губернии, и всегда без всяких особых предосторожностей, a в губернском городе, повседневно, ходил один одинехонек и иногда, по вечерам захаживал даже в цукерни, особенно же одну, в которую собирались люди немало причастные к мятежным замыслам.
Впрочем, эти замыслы, a также приготовления к открытому восстанию и тогда не прекратились в Гродненской губернии; но все то шло уже очень исподтишка, с явной робостью и проявлялось иногда лишь в мелочных попытках пристроить в Гродне дело мятежа хоть как-нибудь. Была, например, попытка со стороны торговцев, будто бы, из царства Польского завести в Гродне большие склады разных товаров «для противодействия местной еврейской эксплуатации». Но уже в виду того, что предполагаемые склады затеяны были слишком по многим предметам торговли, a также потому, что устройство таких складов отнюдь не могло вызываться потребностями такого не богатого города, каков Гродно, главное же, надо думать, при соображении смутных обстоятельств времени и того еще откуда идет предложение, генерал Дренякин сразу отклонил все домогательства этих мнимых, наверное, торговцев.
Скорое увольнение г. Дренякина из губернаторов не возбудило и малейших попыток на проводы его, подобные проводам г. Шпейера.
Ядро последнего польского мятежа в Северо-Западном крае находилось в Виленской и Ковенской губерниях. В Вильне существовал ржонд отдельный от варшавского. Влиятельнейшие члены виленского ржонда затевали повести дело мятежа в крае самостоятельно, совсем порознь от такового же дела в царстве Польском. В Виленской и Ковенской губерниях мятежное движение было распространено широко и находило немало поддержки среди крестьянского населения - и последнему содействовали две причины: во-первых, влияние ксендзов на крестьян-католиков, которых много в Виленской губернии и которые в Ковенской представляют сплошную массу; во-вторых же, то тяжкое в высшей степени положение множества безземельных, бездомных и бессемейных батраков (особенно ковенских), которое влекло этих несчастных людей на всякие соблазны подставляемые им мятежниками. Да! виленские и ковенские мятежники нашли-таки поддержку в одной весьма значительной части местного простого народа, это - факт положительный. Недаром, например, вся шайка известного ксендза Мацкевича была составлена из одних крестьян.
Но совсем не то было в Гродненской губернии.
Крестьяне этой губернии, за малыми исключениями, белорусы с довольно значительной примесыо малороссийского племени; притом же большинство их, по воссоединении в 1839 году униатов, принадлежит к православному исповеданию. Уже одно последнее обстоятельство могло определять окончательно несочувственное отношение гродненского простого народа к польским мятежническим затеям: совершенно недоступные влиянию ксендзов, православные крестьяне были недоступны и соблазнам со стороны помещиков, ибо православное духовенство, разъяснениями и внушениями своими, поддерживало в них и верность законному правительству и надежды только на него в деле улучшения их быта. Впрочем, и католики-крестьяне гродненские нисколько не были податливы, они слишком живо помнили чем была для них старая Польша, со взбалмошными панами, с жестокими экономами панскими, с жидами арендаторами панских имений, распоряжавшимися крестьянами на всех помещичьих правах . Белоруссы и малоруссы были особенно угнетаемы во все времена поляками и потому в Гродненской губернии польский мятеж 1863 года не нашел ни малейшего сочувствия в крестьянском населении, даже и между батраками, которых, впрочем, там гораздо меньше, чем в Ковенской и Виленской губерниях.
Польские мятежники знали про это хорошо, в Гродненской губернии они почти и не пытались действовать на народ соблазнительными обещаниями всяческих благ от восстановления Полыпи, a действовали преимущественно террором. В таких действиях была у них даже целая система. Сначала гродненские вожаки восстания придумали застращать народ посредством русской власти. И это чуть было не удалось им, благо тогдашняя русская администрация не только в Гродненской губернии, но и во всем Северо-Западном крае оказывалась довольно податливою влиянию хитроумных происков.
Надо сказать, что не без тонкого расчета польские помещики Северо-Западного края везде понаделали весьма много мировых посредников. Обыкновенно, на каждый уезд было неменьше семи посредников, - так было и в Гродненской губернии. И вот, вскоре же по введении в действие крестьянских Положений, почти из всех Гродненских уездов, особенно же из Белостокскаго, Бельскаго, Сокольскаго и Гродненскаго, посыпались представления, от самих посредников, от мировых сездов, от предводителей дворянства, o разных случаях ослушаний, неповиновения, дерзостных и возмутительных поступков крестьян, как в отношении помещиков, так и в отношении мировых учреждений.
Пожалуй и было некоторое основание для представлений собственно об ослушаниях и неповиновении крестьян; кое-где все это действительно проявлялось; но на то были существенно важные причины. Многие жалобы целых сельских обществ и отдельных личностей из крестьян, a также «обзор волостей, произведенный членами поверочных комиссий от Министерства Внутренних Дел, при производстве новых выборов волостных и сельских должностных лиц» , вполне поясняют в каком положении находилось тогда крестьянское дело по уездам Гродненской губернии.
Во-первых, оказывается, что крестьяне жаловались (и совершенно основательно): «на неверное показание по уставным грамотам как всей наделяемой им земли, так равно пастбищ и неудобных мест; на отобрание покосов и стеснение в выгонах; на перевод крестьян-хозяев в батраки и обращение их участков в фольварковыя земли; на невключение в надел земель бывших в крестьянском пользовании до утверждения Положений; наконец, на неправильное исчисление повинностей и стеснительные для крестьян предположения o разверстании угодий и o перенесении усадьб, a также и на неудобства уже совершенных переселений». Во-вторых же, оказалось, что при польских мировых посредниках и мировых съездах все вообще крестьянское дело в Гродненской губернии находилось в самых неблагоприятных условиях: права крестьян, дарованные Положениями 19 февраля 1861 года, оставались, почти везде, им неизвестны; волостные старшины, назначенные по большей части по настоянию помещиков и мировых посредников, в видах ограждения помещичьих интересов и стеснения самостоятельности крестьян, распоряжались общественными делами самоуправно, под руководством писарей; волостные и сельские сходы не имели надлежащего значения; сельские старосты были по преимуществу нарядчиками на господские работы и ограничивались надзором за исправностью таковых работ; крестьяне, по распоряжению своих должностных лиц, поддерживаемых помещиками, подвергались телесным наказаниям в совершенно произвольном размере; o волостном суде и понятия крестьяне не имели: дела спорные между ними решались старшинами или писарями, а судьи прикладывали только свои печати к решению, записываемому в книгу приговоров волостного схода; часто также крестьяне теряли время и несли напрасные издержки, обращаясь в своих спорах в общие присутственные места.
Кстати замечу здесь, что картина крайней неурядицы в тогдашнем общественном крестьянском управлении, a также и полной беззащитности тогда крестьян против всяческих незаконных и злонамеренных действий, на них направленных, могла бы быть изображена гораздо ярче, чем в вышеизложенном официальном документе.
В нем не упомянуто o главной черте тогдашнего крестьянского «самоуправления», именно o том, что в нем все велось, что называется, на польский лад: законоположение, давшее крепостным крестьянам права личные, имущественные, и общественные, не уважалось, например, до такой степени, что на выборные крестьянские должности назначались самими мировыми посредниками верные им лица даже не из крестьян, при чем особенное, преимущественное значение в волостном управлении имели волостные писаря из шляхтичей, «оффициалистов», при помещичьих дворовых управлениях. Отмечаю, на основании положительных данных, обстоятельство это, как чрезвычайно важное, ибо оно, устраняя всю силу общественного управления, долженствовавшего много послужить к охранению существенных интересов только-что выходящих из крепостной зависимости крестьян, способствовало польским помещикам и мировым посредникам, самым действительным образом, ко всяческому угнетению, - каковое угнетение, по мысли вожаков восстания, и было необходимо нужно для вовлечения смиренных белорусов в открытый мятеж против правительства.
В виду неверно и - прямо сказать - злоухищренно составленных помещиками уставных грамот, в виду, и вообще помещичьей наклонности не к облегчению крестьянского быта, a скорей к окончательному его стеснению, немудрено, что гродненские крестьяне, замечая к чему клонятся такие действия и не находя защиты против них у мировых посредников, не скрывали своего неудовольствия, хотя выражали его отнюдь не в волнениях, a только в жалобах губернскому начальству, да иногда в уклонении от принятия уставных грамот, вводимых посредниками. Вот это-то все и представлялось уездными по крестьянским делам учреждениями, как дерзостное неповиновение крестьян разным законным властям, даже как явный бунт.
Примеры тому разительны, их надо здесь привести, хоть вкратце, как они, (вкратце же, и, конечно, не для тех выводов как у меня) показаны в журналах гродненского губернского по крестьянским делам присутствия, (к сожалению подлинных донесений мировых посредников, которые должны быть особенно замечательны, у меня нет под рукою).
Мировой посредник 1-го участка Белостокскаго уезда, например, доносил, что в Заблудовской волости «нет никакой возможности поверить четырнадцать уставных грамот по случаю своеволия крестьян, и впредь до разрешения o том высшего начальства». Посредник 2-го участка того же уезда доносил o не введении одиннадцати грамот «по причине ослушания крестьян» при чем еще указывал на крестьян имения Хорощи «в подаче числа наличных душ». Посредник 3-го участка Бельскаго уезда уведомлял o неповерке и невведении в действие сорока пяти грамот «по причине ослушания и сопротивления крестьян». Посредник 1-го участка Сокольскаго уезда донес, что на волостном сходе Маковлянской волости крестьяне объявили, «что с первых дней 1863 года они вознамерились отказаться от исполнения издельной в пользу помещиков повинности» и он же уведомил, что шесть грамот остаются не поверенными по причине «ослушания крестьян являться к выслушанию оных». Посредники 3-го и 5-го участков Гродненского уезда тоже уведомили: первый, - что крестьяне имений: Радзивонович, помещицы Пусловской, и Лунпы, помещиков Чеховских, решительно отказались находиться при поверке уставной грамоты, почему и просил «решительного распоряжения к прекращению подобного ослушания, которое остановило действия по введению грамот; a второй, - что крестьяне имения Заблоць, помещиков Покубятов, по введении уже грамоты и по вручении копии с неё сельскому старосте, захватив эту грамоту обманным образом, отнесли ее к помещику, с объявлением, что принять оной не намерены», почему посредник, до восстановления порядка в имении Заблоць, приостановился со введением грамот по остальным имениям.
Думаю, и вышеприведенных примеров достаточно для показания как натравливалось высшее губернское начальство на принятие «решительных» мер «против ослушания, неповиновения, сопротивления, упорства, возмутительных поступков крестьян», как все это вообще представлялось причинами, совершенно препятствующими введению уставных грамот. Польские мировые посредники достигали таким образом двойного, желанного для них, результата: во-первых, крестьяне, несочувственно расположенные к замыслам восстания, запугивались русской властью, через то должны были враждебно настраиваться в отношении к ней и в конце кондов искать защиты у поляков; a во-вторых, крестьянская реформа, столь неугодная помещикам в её окончательной постановке правительством, если не приостанавливалась совсем, то, по крайней мере, и замедлялась, и запутывалась чрезвычайно.
Ко времени замены польских мировых посредников русскими (уже во второй половине 1863 года) оказалось очень много невведенных уставных грамот; но было не мало грамот и вовсе несоставленных, ибо от составления уклонялись под всевозможными предлогами. Впрочем, в Северо-Западном крае все это было так естественно. Еще бы польским помещикам не противодействовать из всех своих сил, существенно затрагивавшим интересы их, Положениям 19-го февраля 1861 года!.. Но помещики эти, a также чиновники из них и из шляхты набираемые, и вообще, издавна привыкли обходить всякий русский законы, улаживать все им неприятное в наилучшем для себя виде.
Желание для поляков результаты, на которые я выше указывал, на первых же порах были достигнуты в отношении гродненского губернского начальства. Оно вполне поддалось влиянию тревожных тенденциозных донесений o волнениях, будто бы, крестьян и o препятствиях через то к правильному и успешному ходу крестьянского дела. Плачевных распоряжений этого начальства, «для водворения порядка между крестьянами», - весьма достаточно. Но я ограничусь только несколькими из них, и, кроме одного, - даже не особенно важными.
Так, губернское по крестьянским делам присутствие представления мировых посредников 1-го и 2-го участков Белостокскаго уезда и посредника 3-го участка Бельскаго уезда, «о распространяющемся неповиновении крестьян в волостях Заблудовской и Рудской», представило на распоряжение начальника губернии, a тот (Галлер, или граф Бобринский, - хорошо не знаю) предписал местным исправникам «о водворении порядка в неспокойных волостях и o подвержении зачинщиков неповиновения наказанию». Разумеется, неоднократно и в других местах, губернское по крестьянским делам присутствие и губернатор распоряжались подобным же образом. С своей стороны, полицейские чиновники (в то время все из поляков) очень усердствовали. Из журналов присутствия (19-го и 22-го января 1863 года) видно, что исправники вводили в имения войска и расквартировывали их, «в виде экзекуции», по нескольку солдат на двор; что, при этом, «по постановлениям мировых посредников , крестьяне наказывались розгами, арестом при земском суде и денежными штрафами (последним подвергались именно добросовестные «за неудержание крестьян от упорства»). Кроме того, o «подстрекателях двух сельских обществ» к ослушанию от избрания уполномоченных для поверки уставных
грамот и от явки к выслушанию оных», губернатор поручил судебному следователю произвести следствие, a от губернского присутствия представлено было на разрешение министра внутренних дел.
A между тем, в действительности, волнения, неповиновения, ослушания гродненских крестьян вовсе не было, - были только случаи, и то немногие, уклонения от выбора уполномоченных к поверке грамот, a также от явки к выслушанию грамот. Но несомненно, что сами мировые посредники действиями своими внушали народу полное к себе недоверие, несомненно и то, что все вообще тогдашние по крестьянским делам учреждения в Гродненской губернии не умели ни рассеять или ослабить это недоверие, ни даже поступать при нем так, как заблаговременно было указано верховным правительством.
18-го января 1862 года, высочайше было утверждено положение главного комитета об устройстве сельского состояния, в котором указывалось, что уклонение крестьян от избрания уполномоченных для выслушания уставной грамоты не может стеснять действий мирового посредника по поверке её, a равно и не может служить препятствием к утверждению и введению её в действие, - вменялось только в обязанность производить поверку в присутствии схода и прочитывать утвержденную грамоту на полном сходе, - a этого достигнуть, конечно, было совершенно не трудно. В виду такого правительственного распоряжения, отнюдь не должно было бы происходить всей вышеизложенной мною неурядицы при введении в действие уставных грамот по Гродненской губернии, особенно же не должно бы быть приостановки; в этом деле со стороны мировых посредников. Но гродненское губернское по крестьянским делам присутствие, как будто, и не замечало этой неурядицы, оно приняло те представления o препятствиях по введению грамот, как нечто непререкаемое, а, отнюдь не подлежащее проверке, - и не указало мировым посредникам на Положение главного комитета 18-го января 1862 года, как будто и не ведало про него; мало того, оно представило, от лица начальника губернии, па разрешение министра внутренних дел какие-то свои «общие предположения к устранению затруднений, встречаемых посредниками при поверке уставных грамот по случаю отказа крестьян от избрания уполномоченных и от собрания на сход для выслушания грамот». Но министр, указав, прежде всего, на Положение главного комитета 18-го января 1862 года, и, «не установляя по представленным
предположениям общего правила», предписал «принять зависящие меры к устранению возникших недоразумений сообразно каждого отдельного случая, a если, и затем, встретится где-либо затруднение, то войти с представлением o том со всей подробностыо частного случая». Любопытно, при этом, следующее обстоятельство: министр заметил, в своем предписании, что уклонение крестьян от собрания на сход для проверки и выслушания уставной грамоты и посторонних добросовестных от подписа поверенного акта (па что так жаловались гродненские мировые посредники) встретилось до сего времени в одной Гродненской губернии»
Но то ли еще было и именно лишь в этой, столь злополучной тогда, губернии.
Вышеизложенное предписание министра внутренних дел последовало в самом начале января 1863 года, a к половине этого месяца составились уже вооруженные шайки в царстве Польском и началось настоящее восстание. Вскоре оно проникло в Гродненскую губернию. Несомненно, что, Здесь, из всего Северо-Западного края, вооруженный мятеж проявился раньше чем где-нибудь, - как раз вслед за началом движения повстанских шаек в царстве Польском . На то было несколько особых причин. Во-первых, уезды: Бельский, Белостокский, Гродненский и отчасти Сокольский, на значительном протяжении, граничат с царством Польским, которое, в 1863 году, было главным гнездом мятежа; притом, уезды эти были удалены от центра русской власти, находившейся, в Вильне, гораздо более, чем некоторые уезды Ковенской губернии, тоже граничащие с привислянскими губерниями; в Гродненской губернии, и все в тех же уездах, шайки повстанцев могли находить для себя довольно значительный контингент и в шляхетских околицах, которых там очень много, и в народонаселении как уездных так и заштатных городов , наконец, по всей вероятности, кроме всех указанных причин, a также и соображений стратегических , предводители вооруженных шаек вторгались из царства Польского в Гродненскую губернию вследствие и ненависти к её простому народу происхождения чисто русского, a притом, в большинстве, вероисповедания православного, - и это тем более, вероятно, что народ этот, при всей пассивности своего характера, явно выразил полное свое несочувствие к мятежу.
Шляхта разделятся у поляков на кармазинную и серую; к первой принадлежат паны, владельцы населенных имений, и чиновники немалого ранга, словом, - люди, имевшие некогда право носить кармазинный жупан; серою шляхтою называются жители шляхетских «околиц», владеющие мелкими клочками земли и сами их обрабатывающие. Вообще, пословица «шляхтич на огроде равен воеводе», была выражением только шляхетской пыхи.
Впрочем, М. Н. Муравьев назначен был гродненским губернатором уже под конец мятежа 1830-31 годов.
Открыто оно началось с демонстрации в Варшаве, бывшей в июне 1860 года, по поводу похорон вдовы польского генерала Савиньскаго, участвовавшего в мятеже 1830-31 гг. Но вот что у нас неизвестно и про что я слышал от Д. М. Л-а, офицера в Старо-Ингерманландском пехотном полку, квартировавшем, до мятежа и до введения в действие крестьянских Положений, - в Гродненской губернии: рота, в которой он состоял офицером, была расположена в Волковысском имении Рось, графа Потоцкого, (в 17 верстах от г. Волковыска), a сам он был на постое в деревне Шoвки, принадлежащей к этому имению. И вот, однажды, хозяйка дома, православная, но ходившая в костел на исповедь, (тогда это часто бывало, как бывало и то, что в одной и той же крестьянской семье иные из семейных были православного, a иные римско-католического исповедания), под большим секретом, посоветовалась с г. Л-м: принимать или не принимать у ксендза какую-то присягу, к которой он, ксендз, неволит и крестьян и крестьянок. Заметив из слов хозяйки, что дело идет o какой-то особой подозрительного свойства присяге, г. Л посоветовал этой женщине уклониться от ксендзовских настояний самым простым способом, - не ходить уже в костел. Случай этот указывает, что не только мятежнические замыслы, но и мятсжнические действия проявлялись в Гродненской губернии еще до начала варшавских демонстраций и что действия эти имели уже широкий размер, и они прямо были рассчитаны на возбуждение простого народа к восстанию. Притом не даром ксендз местечка Роси Андроцкий, при назначении в Волковыск сурового военного начальника, подполковника Казанли, внезапно исчез куда-то. A не удивительно ли, что наша-то губернская администрация ничего этого во-время не видела?
Об одной из них в Белостокском уезде будет подробно рассказано в другом отрывке моих записок.
Председателем этой палаты был тогда гродненский помещик Керсновский.
У всех больших городов Северо-Западного края есть такие Погулянки. Это загородные места, в друх-трех верстах от города, непременно с большими корчмами, куда и собирается гулливый люд для попоек.
Любопытен довольно мелкий, но все-таки интересный, следующий факт: вечером, в день приезда нового губернатора, навестил его, исправляющий тогда должность губернского предводителя дворянства, граф Виктор Старжинский. Он явился, что называется, запросто, в сереньком пиджачке, впрочем, с русским орденом в петлице, и, с первых же слов, со всей развязностью) прирожденного польского аристократа, повел было речь o политических обстоятельствах в царстве Польском и Северо-Западном крае. Но губернатор не дал ему разговориться на щекотливую тему и настойчиво направлял разговор на путевые свои впечатления. Затем, при общем представлении чиновников губернатору, граф Старжинский не счел нужным находиться. Конечно, и вечерний визит запросто, и неявка в день общего представления чиновников, были на перед рассчитанные демонстрации.
В Гродненской губернии дольше чем где-нибудь во всех губерниях западных продержались, вопреки строжайших воспрещений от высшего правительства, жиды-арендаторы населенных панских имений, именно до тридцатых годов нынешнего столетия.
Выборы эти были произведены, по смене польских посредников, во второй половине 1863 года.
Постановления эти были решительно незаконны, ибо телесному наказанию Посредники могли подвергать только по делам судебно-полицейского разбирательства.
Столкновения наших войск с вооруженными шайками начались в Гродненской губернии даже раньше чем в царстве Польском, - именно с 11-го января 1863 года; с этого числа и по 3-с февраля было пять битв с мятежниками, вторгнувшимися в Гродненскую губернию из царства, где военные действия начались уже во второй половине января 1863 года. Замечательно, что в Виленской и Ковенской губерниях первые схватки с повстанцами произошли гораздо позднее, чем в Гродненской: в Виленской губернии - 25 февраля (разбитие шайки у местечка Гудники), в Ковенской - 15 марта (разбитие Шайки у селенія Новобержи). Зато, раньше чем где-нибѵдь и усмирён был мятеж в Гродненской губернии: 23 июля была разбита последняя шайка (Врублсвского), да и вообще, после ожесточенного двухдневного, 24 и 25 января, боя при местечке Семятичах, уже нигде серьезных военных действий не было.
В Гродненской губернии - девять уездных городов и шестнадцать заштатных.
Стратегическая соображенія, конечно, были: вышеназванные пять уездов Гродненской губернии, a особенно Брестский, Бельскій и Белостокскій, - с их болотистыми реками (например, Нарев), a также с густыми лесами, представляли много выгод для малой войны, для партизанских действий; - так, по крайней мере, рассчитывали вожаки восстания; но они одно забыли, что - партизанская война может быть удачна лишь при том необходимом условии, если делу, за которое она ведется, сочувствует весь окрестный народ
O L| Преемственность | |
|---|---|
| ← Литовская губерния | Белостокское воеводство → Новогрудское воеводство → Полесское воеводство → |
Гродненская губерния - одна из северо-западных губерний Российской империи с центром в городе Гродно . В настоящее время большая часть территории находится в составе Белоруссии , меньшая - в составе Польши , незначительная часть на территории Литвы (Друскеники-Друскининкай) и Украины .
История [ | ]
Это административное деление сохранилось до третьего раздела Речи Посполитой в 1795 году. Из части, перешедшей к Российской империи в 1795 году , была образована с 1796 года Слонимская губерния в составе 8 уездов: Слонимского , Новогрудского , Гродненского , Волковысского , Брестского , Кобринского , Пружанского и Лидского . Через год, в 1797 году , Слонимская губерния соединена была с Виленской , под названием Литовской губернии , а через пять лет, по указу 1801 года , отделена в прежнем составе от Виленской, с переименованием в Гродненскую.
В таком виде она просуществовала 40 лет до присоединения к ней в 1842 году Белостокской области , заключавшей 4 уезда: Белостокский , Сокольский , Бельский и, причём последний соединён был с Бельским в один уезд; Лидский уезд отошёл к Виленской губернии , а Новогрудский - к Минской .
География [ | ]
Гродненская губерния. 1910-е годы.
Расположена была между 51°30" - 54°3" с. ш. и 26°44"- 30°16" в. д.; граничит: к северу - с Виленской губернии, к востоку - с Минской, к югу - с Волынской и к западу и северо-западу - с Привислянским краем , от которого отделяется pp. Неманом , Бобром , Наревом , Нурцом и Западным Бугом .
По занимаемому пространству в 33 979 квадратных вёрст принадлежала к числу наименьших губерний в России.
Вся поверхность средней, а в особенности южной части Гродненской губернии представляет сплошную равнину и только северная и северо-восточная части губернии несколько волнисты, впрочем, с пологими холмами, не превышающими 924 футов над уровнем моря - у фольварка Тарасовец Слонимского уезда.
По строению своей почвы Гродненская губерния принадлежит преимущественно к системе средне- и нижнетретичной и только по Неману, а частью, ограниченными местами - в уездах Белостокском, Бельском и Брестском - встречается меловая формация с остатками в ней белемнитов . По Западному Бугу - преобладает гранит , переходящий ниже в гнейс . В балках по р. Лососне и около Гродно встречается торфяной уголь, а также во многих местах - месторождения озерных и болотных железных руд. Наиболее распространенные по всей губернии почвы: песчаная с большей или меньшей примесью глины или перегноя, супесчаная и суглинистая занимают более 5 / 7 частей всего пространства губернии. Сыпучие пески встречаются наиболее часто в северной части Гродненского уезда, а в других уездах - по течению рек Нарева, Нурца, Зап. Буга и Лесне. Песчано-каменистая почва занимает около четверти всего пространства уездов Сокольского и Белостокского. Чёрные почвы (лесная и болотная) имеют относительно небольшое распространение, занимая до 140 000 десятин , в уездах Гродненском, Пружанском, в средней части Брестского и на северо-западе Кобринского. Почвы - подзолистая (77 600 десятин), торфяная (3320 десятин) и болотистая (196 000 десятин) наиболее распространены в южной части губернии, причём торфяные залежи встречаются во всех уездах, за исключением Пружанского; их глубина местами доходит до 2-3 аршин ; они отчасти разрабатываются местным населением.
Большая часть Гродненской губернии лежит на окраине Балтийского бассейна и только юго-восточной своей частью принадлежит Черноморскому; губ. удовлетворительно орошена водами. Неман, войдя с запада в пределы губернии, первоначально течёт по незначительной части Слонимского и Волковысского уездов, а затем прорезывает весь Гродненский уезд . Длина течения реки по губернии до 140 вёрст, ширина её от 20 до 110 сажень, глубина от 3 до 12 футов при незначительном падении реки от 1 до 1,5 футов на версту; замерзает река 9 декабря, а вскрывается 28 марта; свободна от льда 256 дней (у Гродно). Неман судоходен на всем пространстве, но правильному судоходству препятствуют мели. Река имеет большое значение для местного торгового движения, чему способствуют искусственные соединения - каналом Огинским притока её р. Щары с р. Ясельдой , впадающей в Припять , и с Западн. Бугом - Августовским каналом . Левые притоки Немана значительнее правых; их 13, и наиболее важны: Щара, течёт в пределах губернии до 207 вёрст, принимая сплавные реки - Лохозву (86 вёрст), Гривду (100 вёрст) и Нессу (84 вёрст); менее значительные левые притоки Немана: (150 вёрст), Кан (100 вёрст), Свислочь (120 вёрст) и Лососна (55 вёрст). Из 8 правых притоков наиболее значительны: Котора с притоком Пыррой и Исса. Р. Нарев, вытекает из болот Пружанского уезда, длина течения 248 вёрст, принимает справа: Супрасль (95 вёрст) и Бобр (170 вёрст) с притоками - Сидрянкой, Лососной и Бржезовкой; приняв реку Бобр, Нарев становится судоходным; левые его притоки незначительны. Западный Буг принадлежит только правым берегом на протяжении 252 вёрст Гродненской губернии, отделяя её от Привислянского края. Посредством Днепровско-Бугского канала, соединяющего р. Муховец с р. Ниной, входит в водную систему Днепра и Вислы. Западный Буг принимает в пределах губернии 11 притоков, из которых главнейшие с правой стороны: Муховец (83 вёрст.) с притоком Рытой, Лесна (100 вёрст.), Нурец и Пульва; из них последняя и Муховец - судоходны. Ясельда, левый приток Припяти, берет начало в обширных болотах на западной границе Волковысского уезда; длина течения её в пределах губернии 130 вёрст; наиболее важен правый приток - р. Пина.
Озёр много, но они не велики. Некоторые из озёр, как, например, Задубенское, Белое, Молочное и Лот, соединённые между собой и с вершиной р. Пырры природными и искусственными водными каналами (Тизенгаузенским или Королевским), представляют удобные сплавные пути. Все вообще водные пути в Гродненской губернии принадлежат к западной системе искусственного водяного сообщения, связывающего Балтийское море с Чёрным, причём все протяжение судоходных путей в пределах губернии составляет около 1400 вёрст. Наиболее важные пристани заходятся на р. Немане - в г. Гродно и в мест. Мостах; на р. Щаре - в г. Слониме, на р. Бобре - в зашт. г. Гониондзах; на Западном Буге - в г. Брест-Литовске, на Муховце - в г. Кобрине. Судоходство по Неману, а равно и сплав по другим водным путям, начинается со второй половины апреля, а оканчивается в октябре. Суда, плавающие по речкам Гродненской губернии, носят названия: витин , поднимающих грузы до 14000 пудов, барок - до 5000 пудов, бердин - до 4000 пудов, габар (железные) до 1500 пудов; более мелкие суда: дубассы, лигивы, комыги, или полубарки, лодки, боты и т. д. Болота занимают до 1/15 части всего пространства губернии. Наиболее болотистые местности находятся: в пущах Беловежской и Гродненской, при слиянии Бобра с Наревом, по течению рек Муховца, Нарева, Нурца и др. Непроходимые болота тянутся по левому берегу р. Пины, в Кобринском уезде, имея до 70 вёрст длины и от 6 до 30 вёрст ширины; замечательно по величине Пиотковское болото в 22 кв. вёрст, лежащее между pp. Наревом и Лизой. Имеющиеся в губернии минеральные источники, солёно-бромистые, Друскеники , пользуются обширной известностью.
Климат губернии умеренный; ни сильных жаров, ни жестоких, продолжительных морозов не бывает. По наблюдениям в Белостоке, Гродно, Свислоче и Брест-Литовске, средняя температура года - 6°,3. Из ветров преобладает западное направление; число дней с осадками 145 при среднем годовом количестве выпадающей влаги около 500 мм. Вся лесная площадь занимает почти 18 % пространства губернии, а именно 484000 десятин, и под искусственными насаждениями - 1584 десятин. В лесах преобладают сосна и ель; затем, местами чистыми насаждениями встречаются дуб, береза, осина, ольха; ещё реже попадаются граб , вяз , ясень и клён ; опушки леса состоят иногда из орешника , дикой яблони, груши и проч. Мачтовых деревьев очень мало; строевого и товарного леса достаточно, и он сплавляется отчасти в Пруссию и Привислянский край. Леса по Западному Бугу ценятся выше лесов неманских; наиболее богаты лесами уезды Гродненский, Пружанский и Слонимский; а из лесных дач замечательны пущи Беловежская и.
Губерния разделена на 9 уездов: Гродненский, Сокольский, Белостокский, Бельский, Брестский, Кобринский, Пружанский, Волковысский и Слонимский; 39 станов, 185 волостей, 2233 сельских обществ с 7992 селениями крестьян в 112 663 двора; 16 заштатных городов и 62 местечка.
В числе учебных заведений находилось: 5 среднеучебных с 1206 учащимися; 6 уездных училищ с 390 уч.; 38 приходских школ с 2529 уч.; 300 народных школ министерства народного просвещения с 19 645 уч.; 1 духовное училище с 158 уч.; 556 церковно-приходских школ и школ грамотности с 8445 уч.; 21 частных училищ и школ с 1402 уч.; 3 специальные учебные заведения с 219 уч.; 237 еврейских учебных заведений с 5047 уч. Число библиотек при школах показано 78 с 11190 том. книг. В крестьянском населении одна школа приходилась на 1061 души об. п. и один учащийся на 33,5 души. 87 больничных заведений гражданского ведомства с 812 кроватями; в том числе сельских лечебниц 17 при 102 кроватях и 36 врачебных приёмных покоев; лечебных заведений военного ведомства 47 с 1450 кроватями; врачей гражданского ведомства 129, военного - 87.
Административное деление [ | ]
Административное деление Гродненской губернии
Первоначально губерния делилась на 8 уездов: Брестский, Волковысский, Гродненский, Кобринский, Лидский, Новогрудский , Пружанский и Слонимский. В 1843 году из упразднённой Белостокской области в Гродненскую губернию были переданы Белостокский, Бельский и Сокольский уезды. Одновременно Лидский уезд отошёл Виленской губернии , а Новогрудский - Минской .
| № п/п | Уезд | Уездный город | Площадь, кв.вёрст |
Население, чел. |
|---|---|---|---|---|
| 1 | Белостокский | г. Белосток (56 629 чел.) | 2551,8 | 187 531 () |
| 2 | Бельский | г. Бельск (7012 чел.) | 3130,3 | 175 855 () |
| 3 | Брестский | г. Брест-Литовск (41 615 чел.) | 4299,7 | 193 851 () |
| 4 | Волковысский | г. Волковыск (7071 чел.) | 3358,0 | 125 817 () |
| 5 | Гродненский | г. Гродно (49 952 чел.) | 3770,0 | 137 779 () |
| 6 | Кобринский | г. Кобрин (8998 чел.) | 4645,3 | 159 209 () |
| 7 | Пружанский | г. Пружаны (7634 чел.) | 3659,4 | 139 879 () |
| 8 | Слонимский | г. Слоним (15 893 чел.) | 6359,2 | 233 506 () |
| 9 | Сокольский | г. Соколка (7595 чел.) | 2290,0 | 113 746 () |
Население [ | ]
Население Гродненской губернии согласно переписи 1897 г.
Население губернии в 1891 году простиралось до 1 509 728 душ (776 191 муж. и 733 837 жен.); в том числе: дворян потомственных 10 977, личных 2909, духовенства православного белого 2310, монашествующего 55, католического 124, протестантского 20, иудейского 439, магометанского 11, граждан потомственных и личных 876, купцов 2876, мещан 389 249, цеховых 14 437, крестьян 940 856, колонистов 7088, однодворцев 48, регулярных войск 39911, бессрочноотпускных - 49 330, отставных нижних чинов 26 339, солдатских детей 14 341, иностранных подданных 6239.
Браков заключено 12 581, род. 62 180, умерло 38 812. Всех учебных заведений было в 1891 году 1167 с 39 041 учащимися, в том числе девочек 5579.
Национальный состав [ | ]
| Уезд | белорусы | украинцы | евреи | поляки | русские | литовцы | немцы |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Губерния в целом | 44,0 % | 22,6 % | 17,4 % | 10,1 % | 4,6 % | … | … |
| Белостокский | 26,1 % | … | 28,3 % | 34,0 % | 6,7 % | … | 3,6 % |
| Бельский | 4,9 % | 39,1 % | 14,9 % | 34,9 % | 5,9 % | … | … |
| Брестский | 1,8 % | 64,4 % | 20,8 % | 3,9 % | 8,1 % | … | … |
| Волковысский | 82,4 % | … | 12,4 % | 2,1 % | 2,3 % | … | … |
| Гродненский | 65,7 % | … | 19,9 % | 5,7 % | 6,2 % | 1,4 % | … |
| Кобринский | … | 79,6 % | 13,7 % | 2,2 % | 3,1 % | … | … |
| Пружанский | 75,5 % | 6,7 % | 12,8 % | 1,4 % | 3,0 % | … | … |
| Слонимский | 80,7 % | … | 15,2 % | 1,6 % | 2,1 % | … | … |
| Сокольский | 83,8 % | … | 12,2 % | 1,2 % | 1,8 % | … | … |
Дворянские роды [ | ]
Религия [ | ]
- православные - 827.724
- католики - 384.696
- иудеи - 281.303
- протестанты - 13.067
- магометане - 3.238
Преобладающее население - главным образом белорусы , составляющее около 54 %; евреи , появившиеся здесь, как полагают, в первой половине XII века , составляют до 19 %; поляков (преимущественно мазуров) немногим более 20 %, преимущественно в юго-зап. уездах, в особенности Белостокском и Бельском. Литовцы в числе нескольких тысяч человек живут в северной части губернии. Татары , переселенные в Литву великим князем Витовтом между 1395-98 гг., ныне в числе 3273 д. об. п. встречаются всего чаще в Слонимском уезде. Значительная часть немцев живёт в присоединённой от Пруссии части Белостокской области . Небольшое число голландцев. Некоторыми показываются ещё бужане и ятвяги ; но они совершенно слились с местным населением, от которого невозможно их отличить.
Православных - 4 монастыря , 490 церквей и 54 часовни иудейских - 57 синагог и 316 молитвенных домов (школ) католических - 2 монастыря, 92 костела , 58 каплиц протестантских - 7 церквей и 6 молитвенных домов мусульманских - 3 мечети
Экономика [ | ]
Сельское хозяйство [ | ]
Земледелие составляет главное занятие большей части населения.
Из 3 574 746 десятин земли в крестьяском владении в 1890 году было 1 498 902 десятин, то есть 42,2 % всего пространства губернии (на душу по 2,3 десятины); в том числе под усадьбами - 50 521, пахотной земли - 862 078, луговой - 241 118, пастбищ - 170 327, леса - 44 994, неудобной - 129 863. Преобладает трёхпольная система ; местами встречается двухпольная и, как исключение, многопольная. Урожай хлебов в основном средний; безусловные неурожаи - большая редкость в Гродненской губернии. Много сеют картофеля благодаря песчаной почве и значительному требованию на винокуренные заводы. Хлебозапасных магазинов 2122 с запасом хлеба озимого 281 177 и ярового 138 860 четвертей. Сословный продовольственный капитал, образованный в 1868 году, составляет всего 47 753 руб. Скотоводство не составляет отдельной отрасли сельского хозяйства. В 1891 году числилось лошадей - 176 245, рогатого скота - 484 107, овец простых - 591 691, тонкорунных - 93 522, коз - 3642, ослов и мулов - 28, свиней - 320 701. На 100 д. населения приходится около 12 лошадей и 32 головы рогатого скота, а на 100 десятин земли - около 5 лошадей и около 14 голов рогатого скота. Тонкорунные овцы разводятся преимущественно помещиками; шерсть поступает на местные суконные фабрики. Частных конских заводов 13.
Из других сельских занятий наиболее распространены садоводство и огородничество - в уездах Бельском и Белостокском; хотя при редком имении не имеется фруктового сада, но эта отрасль хозяйства ныне сильно запущена. Табаководство незначительно; разводится преимущественно махорка; в 1890 году в губернии находилось 5995 табачных плантаций, занимавших всего 22,25 десятин, с которых собрано табаку только 1101 пуд .
Пчеловодство развито слабо и наиболее сосредоточено в Слонимском и Брестском уездах, где встречаются преимущественно бортневые ульи.
Лесные промыслы [ | ]
Главный лесной промысел - рубка дров и леса, который сплавляется в Пруссию и в Привислянский край. Местами жгут уголь, занимаются смолокурением, сидкой дегтя и скипидара, наиболее в Слонимском уезде В Пружанском уезде делают деревянную посуду и колеса, в Бельском уезде - сани, ободья и дуги.
Промышленность [ | ]
Фабричная промышленность прочно установилась в губ. в первой четверти настоящего столетия с появлением первых суконных и байковых фабрик, которых здесь числилось в 1815 году девять с производством на 300 000 руб. Число суконных фабрик увеличивается с проведением в 1832 году таможенной линии вдоль границ Царства Польского.
В 1843 году было уже 59 фабрик, обрабатывавших шерсть, с производством на 1 521 498 руб.
В 1891 году всех фабрик и заводов было 3022 с суммой производства на 7 545 216 руб. и 14 041 рабочих, в том числе мужчин 9660, женщин 3870 и малолетних 511. Заводов было 2709 при 4754 рабочих, с производством на 2 286 456 руб.; фабрик было 313 с производством на 5 258 760 руб. Первое место принадлежит суконным кортовым фабрикам, которых 146 при 4772 рабочих, с суммой производства в 3 306 837 руб.; в изделиях этого рода Гродненская губерния уступает только Московской и Симбирской. Товары её суконных фабрик требуются в Санкт-Петербург, Москву, Одессу, Варшаву и т. д., а частью идут даже за границу. Всего больше этих фабрик в Белостоке и его уезде. В последние годы, однако, заметно уменьшение суконно-кортового производства. Второе место принадлежит 13 табачным фабрикам, на которых при 2030 раб. выручено 814 517 руб. Затем идут 17 шерстяных фабрик с оборотом в 805 100 руб. при 390 раб.; 5 шелковых - 214 980 руб. при 237 раб., 12 прядильных - 102 165 руб. при 217 раб., и 2 ветошные - 94 800 при 106 раб.
Между заводами первое место занимают винокуренные и дрожжевые, числом 73, с производством безводного спирта на сумму 740 989 руб. при 540 рабочих. Пивоваренных заводов было 57 с 227 рабочими и с производством в 502 839 руб.; на 150 кирпичных заводах рабочих 478, сумма производства 81 789 руб.; на 1926 мукомольных заводах при 2139 рабочих выработано на 505 636 руб. Ремесленников 29 481, в том числе мастеров 20703, рабочих 5486 и учеников 3292; из ремесленников христиан было 12 220, евреев 17 183 и магометан 78, причём в городах христиане составляют 22 %, евреи 78 %, а в уездах - христиане 49 %, a евреи 51 % всех ремесленников.
Торговля и транспорт [ | ]
Торговля развита, чему способствуют, кроме водяных, шоссейные пути сообщения и железные дороги: Санкт-Петербурго-Варшавская, Бресто-Граевская, Московско-Брестская, Белостокско-Барановичская, Бресто-Брянская.
Железнодорожные линии Бресто-Холмская, Варшаво-Тереспольская и Вильно-Ровенская касаются лишь краев губернии.
Посредниками в торговле, кроме губернского и уездных городов, служат местечки и заштатные города: Луна, Мосты, Зельва, Высоко-Литовск, Цеханович и др. Торговля губ. тяготеет наиболее к Привислянскому краю. Отпускаются за границу преимущественно лес и зерновой хлеб.
В 1889 году по бассейну р. Немана прибыло грузов, в тысяч пудов, 721, отправлено 13 303; по бассейну Вислы прибыло 59, отправлено 1364; по бассейну р. Днепра - отправлено 279. 59 ярмарок в 32 различных пунктах; большой роли в торгово-промышленном отношении они не играют.
Доходы всех городов Гродненской губернии составляли в 1889 году 403 484 руб., расходы - 400 783 руб.; капиталов городских показано всего только 16 367 руб., а долгу за городами числилось 207 981 руб.
Руководители губернии [ | ]
Губернаторы [ | ]
На протяжении существования губернии гродненскими губернаторами и исполняющими их обязанности были 36 человек, которые в большинстве своем являлись уроженцами коренных российских губерний: Рязанской, Новгородской, Петербургской, Тверской, Калужской, Костромской и др
Губернские предводители дворянства [ | ]
| Ф. И. О. | Титул, чин, звание | Время замещения должности |
|---|---|---|
| граф, действительный тайный советник | 1798-1801 | |
| 1801-1807 | ||
| коллежский советник | 1808-1809 | |
| коллежский советник | 1809-23.03.1817 | |
| 1817-1819 | ||
| граф | 1819-1825 | |
| князь, действительный статский советник | 1825-02.09.1834 | |
| Гоувальд | 02.09.1834-1837 | |
| 1837-1839 | ||
| Вакансия | 1839-1840 | |
| надворный советник | 16.02.1840-1846 | |
| гвардии поручик | 1846-1847 | |
| титулярный советник | 1847-1853 | |
| в звании камер-юнкера, надворный советник | 16.05.1853-21.10.1861 | |
| граф, отставной сотник, и. д. | 21.10.1861-10.09.1863 | |
| действительный статский советник | 10.09.1863-02.01.1867 | |
| Давыдов Владимир Александрович | камергер, действительный статский советник | 01.12.1867-26.05.1878 |
| в звании камер-юнкера, коллежский советник (тайный советник) | 24.11.1878-04.04.1900 | |
| Верёвкин Пётр Владимирович | в звании камер-юнкера, коллежский советник | 12.04.1901-13.05.1904 |
| действительный статский советник | 13.05.1904-15.12.1906 | |
| надворный советник | 15.12.1906-1917 |
Ссылки [ | ]
Данные в этой статье приведены по состоянию на конец XIX века |
По занимаемому пространству в 33979 кв. вер. принадлежит к числу наименьших губерний в России.
Геология
Вся поверхность средней, а в особенности южной части Г. губ. представляет сплошную равнину и только северная и северо-восточная части губернии несколько волнисты, впрочем, с пологими холмами, не превышающими 924 фут. над пов. моря - у фольварка Тарасовец Слонимского уезда. По строению своей почвы Г. губерния принадлежит преимущественно к системе средне-и нижнетретичной и только по Неману, а частью, ограниченными местами - в уездах Белостокском, Бельском и Брестском - встречается меловая формация с остатками в ней белемнитов. По Зап. Бугу - преобладает гранит , переходящий ниже в гнейс . В балках по р. Лососне и около Гродно встречается торфяной уголь , а также во многих местах - месторождения озерных и болотных железных руд. Наиболее распространенные по всей губернии почвы: песчаная с большею или меньшею примесью глины или перегноя, супесчаная и суглинистая занимают более 5/7 частей всего пространства губернии. Сыпучие пески встречаются наичаще в северной части Г. уезда, а в других уездах - по течению pp. Нарева, Нурца, Зап. Буга и Лесне. Песчано-каменистая почва занимает около четверти всего пространства уездов Сокольского и Белостокского. Черные почвы (лесная и болотная) имеют относительно небольшое распространение, занимая до 140000 дес., в уездах Гродненском, Пружанском, в средней части Брестского и на СЗ Кобринского. Почвы - подзолистая (77600 дес.), торфяная (3320 дес.) и болотистая (196000 дес.) наиболее распространены в южной части губернии, причем торфяные залежи встречаются во всех уездах, за исключением Пружанского; их глубина местами доходит до 2-3 аршин; они отчасти разрабатываются местным населением.
Воды
Большая часть Гродненской губернии лежит на окраине Балтийского бассейна и только юго-восточною своею частью принадлежит Черноморскому; губ. удовлетворительно орошена водами. Неман , войдя с З в пределы губернии, первоначально течет по незначительной части Слонимского и Волковыского уездов , а затем прорезывает весь Гродненский у. Длина течения реки по губернии до 140 верст, ширина ее от 20 до 110 саж., глубина от 3 до 12 фут. при незначительном падении реки от 1 до 1½ фут. на версту; замерзает река 9 дек. , а вскрывается 28 марта ; свободна от льда 256 дней (у Гродно).
Административное деление и население
Губерния разделена на 9 уездов: Гродненский , Сокольский , Белостокский , Бельский , Брестский , Кобринский , Пружанский , Волковыский и Слонимский ; 39 станов, 185 волостей, 2233 сельских обществ с 7992 селениями крестьян в 112663 двора; 16 заштатных городов и 62 местечка. Православных - 4 монастыря, 490 церквей и 54 часовни; католических - 2 монастыря, 92 костела, 58 каплиц; протестантских - 7 церквей и 6 молитвенных домов; 3 магометанские мечети ; 57 еврейских синагог и 316 молитвенных домов (школ). Всех учебных заведений было в г. 1167 с 39041 учащимися, в том числе девочек 5579. В числе учебных заведений находилось: 5 среднеучебных с 1206 учащимися; 6 уездных училищ с 390 уч.; 38 приходских школ с 2529 уч.; 300 народных школ мин.нар. просв. с 19645 уч.; 1 духовное училище с 158 уч.; 556 церковноприходских школ и школ грамотности с 8445 уч.; 21 частных училищ и школ с 1402 уч.; 3 специальные учебные заведения с 219 уч.; 237 еврейских учебных заведений с 5047 уч. Число библиотек при школах показано 78 с 11190 том. книг. В крестьянском населении одна школа приходилась на 1061 души об. п. и один учащийся на 33,5 души.
87 больничных заведений гражданского ведомства с 812 кроватями; в том числе сельских лечебниц 17 при 102 кроватях и 36 врачебных приемных покоев; лечебных заведений военного ведомства 47 с 1450 кроватями; врачей гражданского ведомства 129, военного - 87.
Гродненская губерния принадлежит к северо-западному краю Европейской России; граничит на западе с Ломжинской, Сувалкской и Седлецкой губерниями Царства Польского, на юге — с Волынской губернией, на востоке — с Минской и на северо-востоке и севере — с Виленской; площадь ее равна 33 900,8 кв. верст. Территория ее обильно орошается реками и ручьями, принадлежащими к трем системам: реки Немана, рек Буга и Нарева и реки Припяти; системы первых 3 рек принадлежат к Балтийскому бассейну, система же реки Припяти — к Черноморскому; водоразделом всех трех систем является обширное болотистое плато почти в центре губернии, в северо-восточной части пружанского уезда. Первое по значению место принадлежит Неманской системе, покрывающей своими реками Неманом, Котрою, Пыррою, Молчадью, Щарою, Гривдою, Иссою, Зельвянкою, Россью, Свислочью и Лососною с многочисленными второстепенными и третьестепенными притоками уезды гродненский, волковыский, слонимский и значительную часть сокольского. Буго-Наревская система с ее реками: Бугом, Наревом, Мухавдем, Лесною, Пульвою, Нурцем, Вялою, Супраслью и Бобром охватывает западную часть Гродненской губернии: белостокский уезд, южную часть сокольского, бельский, брестский, пружанский и часть кобринского. Наконец, к системе реки Припяти принадлежит небольшая юго-восточная часть губернии, орошаемая реками Яселдою и Пиною. Из последних двух рек река Яселда каналом Огинского связана с рекой Щарою, а река Пина Днепровско-Бугским каналом соединена с рекой Мухавцом, чем устанавливаются водные пути между Балтийским и Черноморским бассейнами.
Поверхность Гродненской губернии большей частью равнинная; возвышенности, представляющие обычно округлые и отлогие холмы, наиболее развиты в северо-восточной ее полосе, в уездах: гродненском, сокольском, волковыском и, частью, слонимском, но нигде не достигают 1000 футов над уровнем моря. Средняя высота губернии над уровнем моря — 500—600 футов, с слабым склоном на юг и юго-восток, к Полесью; наиболее возвышена северо-восточная часть слонимского уезда, поднимающаяся до 800 футов и более, а в отдельных пунктах превышающая иногда 900 футов над уровнем моря; наиболее низменна южная часть, уезды: кобринский, пружанский и брестский (кроме северо-западной его части). Значительная доля поверхности губернии занята низинами и болотами, иногда неприступными и непроходимыми; но за последние 10-летия часть болот осушена. По обширности болот первое место принадлежит южной их группе, расположенной в пределах брестского, кобринского и слонимского уездов и входящей в состав Полесья (известных Пинских болот); две меньшие группы расположены: одна — в центральной части губернии, в пределах пружанского и, частью, волковыского уездов, и другая — в северной ее части, в пределах гродненского уезда; сверх того, меньшие болотные пространства встречаются и в других местностях губернии.
Вся площадь нынешней Гродненской губернии входит ив состав территории, покрытой некогда скандинаво-русским ледником, и носит следы его деятельности как в указанных выше свойствах рельефа, так и в характере ее покрова. Площадь губернии почти сплошь одета ледниковыми валунными отложениями, прикрывающими собой более древние геологические образования. Характер последних на территории губернии недостаточно изучен: имеющиеся же данные обнаруживают здесь на довольно значительных пространствах, преимущественно в северной половине губернии, выходы отложений верхнемеловой системы и местами третичной (эоцена). Особое положение по своему строению занимает юго-восточная часть губернии, относящаяся к области Полесья. Эта область образована из делювиальных отложений т. н. озерного периода, т. е. более поздних, чем осадки валунной эпохи. Эти отложения представляют собой результаты истирания и размыва не только валунных отложений, но отчасти и более древних, меновых и третичных.
Господствующими почвами в Гродненской губернии являются дерново-подзолистые, преимущественно супесчаной и песчаной групп, редко суглинистой; почвенный покров нередко изобилует при этом мелкими и крупными валунами, особенно — в сокольском уезде, в восточных частях белостокского и волковыского и в северо-западной части слонимского уездов; в указанных частях последних двух уездов галечник в таком изобилии покрывает поля, что делает их нередко почти недоступными для возделывания. По реке Неману, в западной части гродненского уезда, а также местами по реке Бугу и в некоторых частях пружанского, волковыского, слонимского, бельского и брестского уездов сильно развиты сыпучие переносные пески, представляющие одно из крупных зол в условиях местного хозяйства.
Около 1/4 всей площади губернии до сего времени занято лесами, которые расположены преимущественно крупными полосами и районами. Главная полоса лесов проходит по территории губернии с северо-запада на юго-восток, причем центральную ее часть составляет знаменитая Беловежская Пуща. Другая полоса лесов идет вдоль северо-восточной границы губернии; важнейшую ее часть составляет Гродненская пуща, занимающая обширную площадь в северном углу губернии. Наконец, более или менее сплошная площадь низменных и болотистых лесов занимает также весь южный угол губернии. Преобладающая лесная порода — сосна; второе место занимает ель, редко, однако, образующая сплошные насаждения, а обычно растущая на низменных местах в смеси с деревьями лиственных пород; из последних распространены: дуб, осина, ольха, береза, ясень и др.
Климат Гродненской губернии характеризуется отсутствием чрезмерно резкой разницы между временами года, но в то же время обширные пространства лесов и болот придают значительной части губернии характер сырости и относительной суровости; особенно сыры вся южная и юго-восточная части губернии. Состояние погоды отличается, вообще, значительным непостоянством, особенно зимой, когда сильные оттепели очень часто чередуются с значительными морозами; в связи с этим санный путь продолжается не более 6—8 недель, а бывают годы, когда санного пути совершенно не образуется. Средняя температура года — свыше +6°С, зимы — около —5°, весны —+5,5°, лета +17—18° и осени +7°; средняя температура января — 5—6°, июля +18°; наибольшая разница температуры между месяцами 24°. Реки замерзают обычно в 20-х числах ноября и вскрываются около 20-х чисел марта. Среднее годовое количество осадков в губернии около 500—600 мм; число дней с осадками — 140—150. В низменных и лесистых частях губернии, особенно в южной и юго-восточной ее частях, нередки сильные туманы.
Местность, занимаемая ныне Гродненской губернией в начальный период русской истории была заселена преимущественно славянскими племенами (дреговичей, бужан, наревьян), которые, с сложением великого княжества Киевского, также вошли в его состав; только западную окраину губернии занимало племя ятвягов, родственное Литве, которое во второй половине XIII в., после ряда поражений русскими, поляками и литовцами, совершенно исчезло как отдельная народность. С падением Киева и с возникновением Литовско-Русского государства нынешняя Гродненская губерния сделалась составной частью последнего, а после Люблинской унии 1569 г. она стала частью объединенного Польско-Литовского государства. Только по последнему разделу Польши в 1795 г. этот край отошел к России, но за исключением западной его полосы, или «Подлясья», которая по разделу присоединена была к Пруссии и лишь по Тильзитскому миру отошла в 1807 г. также к России (образовав первоначально особую Белостокскую область). Начало Гродненской губернии положено было в 1801 г. (до этого же времени она входила в состав Виленского и Слонимского наместничеств), но свой нынешний состав и свои современные границы она получила только в 1843 г., с присоединением к ней и Белостокской области.
В настоящее время наибольшую долю населения Гродненской губернии составляют белорусы (44%), затем малороссы (22,6%) и евреи (17,4%); поляков 10%, великороссов только 4,6% (причем почти половину этого количества составляют войска); литовцев всего 0,2%, немцев 0,6% и татар 0,15%. Белорусы сосредоточены преимущественно в северо-восточной половине губернии; но они очень малочисленны в южной и юго-западной частях губернии, где среди русского населения их заменяют малороссы. Евреи более чем наполовину концентрируются в городах, составляя 57,7% всего городского населения губернии, тогда как среди остального населения уездов (без городов) % их не достигает 10%. Поляки представляют значительную численность только в западных (белостокском и бельском) уездах. Литовцы встречаются в более значительном количестве только в гродненском уезде. Поселения немцев встречаются, главным образом, в пределах бывшей белостокской области. Немногочисленные татарские поселения находятся преимущественно в гродненском и Сокольском уездах; эти поселения представляют собой остатки водворения татар в пределах прежнего Литовского государства (в XIV— XVI вв.) как в качестве пленных, так и в качестве добровольных поселенцев и служилых людей.
По вероисповеданиям, православные (вместе с единоверцами) составляли по данным переписи 1897 г. 57,3% населения губернии, римско-католики 24,1%, иудеи 17,5%, лютеране 0,8% и магометане 0,2%. К римско-католическому вероисповеданию принадлежали почти все поляки, около 30% белорусов и менее 3% малороссов.
Численность всего населения Гродненской губернии по переписи 1897 г. определилась в 1 603 409 душ обоих полов, а по исчислению Центрального Статистического Комитета на 1 января 1911 г. — в 1 974 400 душ обоих полов. Наибольшее количество населения насчитывалось в уездах: Слонимском, брестском, белостокском и гродненском (от 204 854 до 226 274 душ обоих полов по данным 1897 г.), наименьшее же — в сокольском уезде (110 545 душ обоих полов). Плотность населения довольно высока: 47,3 чел. на 1 кв. версту по данным 1897 г. и 58,2 чел. по исчислению на 1 янв. 1911 г. Густота населения понижается от запада к востоку вместе с увеличением площади лесов и болот. Городское население составляет значительный %: 15,88% по данным 1897 г. и свыше 17% к 1 января 1911 г. Наиболее крупными городами являются: Белосток (66 тыс. жителей в 1897 г., а по исчислению на 1 января 1910 г. свыше 80 тыс. жителей), Брест-Литовск и Гродно (47—46,5 тыс. в 1897 г. и 55—54 тыс. к 1910 г.); затем, г. Слоним имел к 1910 г. свыше 20 тыс. жителей, г. Волковыск около 15 тыс. и гг. Кобрин и Пружаны около 11,5 тыс.; прочие города (в числе которых, помимо уездных, состоят 16 заштатных) имели жителей уже менее 10 тыс. каждый. Сельское население Гродненской губернии живет преимущественно небольшими поселениями: 2/3 их имеет каждое не свыше 15—20 дворов и только 5% свыше 500 душ.
В сфере хозяйственной деятельности населения Гродненской губернии первое место принадлежит земледелию; но им занято здесь менее половины самодеятельной части населения, а именно — 46,9%; вообще же, добывающей промышленностью занято 48,6% самодеятельного населения; при этом только незначительная часть лиц этой категории (8,1%) имеет, сверх того, побочные промысловые занятия. Чисто промысловое население составляет 22,3%, причем 14,9% падают на обрабатывающую промышленность, 2,1% — на транспортную и 5,3% — на торговлю. Высокий % составляют в Гродненской губернии лица с непромысловыми занятиями — 18,8%, благодаря значительной численности содержимых здесь войск. Довольно высок также % лиц (особенно женщин), имеющих занятия в качестве прислуги, поденщиков и т. п. (около 10%). Из общего числа лиц, занимающихся торговлей, около 87% составляют евреи; точно также на долю последних приходятся почти 2/3 общего числа лиц, занятых в губернии обрабатывающей промышленностью. Из других народностей 75% великороссов имеют непромысловые занятия (военная служба, администрация, суд, педагогическая деятельность и проч.) и только 5—6% их участвует в добывающей промышленности. Среди поляков в последней занято уже 48% самодеятельного населения, среди белорусов - 76% и, наконец, среди малороссов 84%. Таким образом, последние две народности являются по роду занятий по преимуществу земледельческим населением губернии.
Крестьянское население губернии делится довольно равномерно на 2 категории: бывших владельческих и бывших государственных, но с некоторым перевесом численности первой категории (55,7% против 44,3% бывших государственных крестьян, поданным 1905 г.). При этом, судя по данным Центрального Статистического Комитета за 1905 г., здесь не наблюдается резкой разницы в наделенности бывших государственных и бывших владельческих крестьян: надел на 1 двор у первых равнялся 17,0 десятин и у вторых 16,2 десятин. Такое положение, вероятно, объясняется в значительной мере более благоприятной для населения постановкой крестьянской реформы в северо-западном крае, обусловленной политическими условиями того времени и выразившейся не только в лучшей обеспеченности землей бывших крепостных крестьян, но и в лучших, вообще, условиях их наделения. Указами 1863 г. здесь был уже введен обязательный выкуп отводимых наделов, с прекращением обязательных отношений с 1 мая 1863 г. и с назначением выкупных платежей на 20% ниже против исчисленных в 1861 г. по установленным грамотам оброков; за крестьянами в большинстве случаев была закреплена вся земля, действительно состоявшая в их пользовании при крепостном праве; подлежащими наделению были признаны и бывшие безземельные крестьяне, и проч. В результате всех этих мер, по выкупным актам площадь надела в Гродненской губернии значительно возросла по сравнению с первоначальными ее исчислениями по уставным грамотам. Затем, помимо надела, в Гродненской губернии, как и, вообще, в северо-западных и юго-западных губерниях и в Царстве Польском, за крестьянами были закреплены также в виде специальных сервитутов права на известное пользование и частью угодий, оставшихся за владельцами. Эти права, однако, должны были прекращаться по мере размежевания крестьянских угодий от владельческих. По сведениям 1889 г., сервитутами пользовались 55% дворов бывших владельческих крестьян, но с того времени размеры такого пользования владельческими землями должны были значительно сократиться.
Надельные земли в губернии находятся исключительно в подворно-наследственном владении, причем, однако, господствует дробление подворных участков на значительное число полос или «шнуров», нередко очень узких и длинных, и потому представляющих большие неудобства в сельскохозяйственном отношении. Внутренняя чересполосица надельных земель к тому же часто осложняется чересполосицей и с прочими землями, а также общей не урегулированностью местного землевладения, связанного с отсутствием в крае общего или «генерального» межевания.
Из общей площади губернии, зарегистрированной данными Центрального Статистического Комитета за 1905 г., надельные земли составляли 1 517,2 тыс. десятин или 46,3%, частные — 1 203,4 тыс. десятин или 36,7%, казны — 364,2 тыс. десятин или 11,1%, удела — 143,7 тыс. десятин или 4,4%, и проч. учреждений — 49,8 тыс. десятин или 1,5%. Частное землевладение наиболее развито в кобринском уезде (47,8%) и наименее — в сокольском (16,4%). Владения казны сосредоточены преимущественно в 4 уездах: слонимском, гродненском, брестском и сокольском; владения удела — главным образом, в пружанском уезде (Беловежская пуща, перечисленная из ведения казны в удельное ведомство в 1888 г.). Из земель частной собственности в 1905 г. 88,9% состояли в личном владении и 11,1% во владении обществ и товариществ, причем последняя категория землевладения возникла здесь преимущественно в новейшее время: в 1877 г. количество земель этой категории было сравнительно ничтожно. Дворянам принадлежало в 1905 г. 65,7% всех земель частного владения (73,9% всех земель личной собственности и 24,1% всех земель в губернии), тогда как в 1877 г. они владели 82,2%; часть их земель перешла после 1877 г. в руки обществ и товариществ, часть же в руки отдельных лиц других сословий. Средний размер личного владения в 1905 г. равнялся 44,9 десятин; но столь малая средняя величина владения обусловливалась лишь небольшими размерами владений крестьян и мещан (14,5 и 11,9 десятин), тогда как владения дворян имели средний размер в 262,1 десятин, духовенства — в 141,0 десятин, купцов - в 116,8 десятин. С 1887 г. личные владения в общем сильно раздробились, т. к. число владений возросло с 13 862 до 23 837 (независимо от перехода части земель к обществам и товариществам), и средний размер владения понизился с 80,1 до 44,9 десятин. Однако, сокращение размера владений наблюдается, главным образом, у дворян (с 358 до 262,1 десятин) и купцов (с 1 015,8 до 116,8 десятин); у крестьян же и мещан имело место обратное явление: владения их в среднем возросли с 12,8 до 14,5 десятин и с 10,8 до 11,9 десятин Из 23 837 личных владений в 1905 г. мелкие владения (до 100 десятин) составляли 94,5%, но из всей земли на их долю приходилось только 20,1%; средних владений (от 100 до 1000 десятин) насчитывалось уже только 4,7%, но они владели 36% всей площади личного владения; наконец, крупных владений (свыше 1 000 десятин) было всего 182 или 0,8%, но по площади землевладения они занимали первое место, обладая 43,9% всей личной земельной собственности в губернии.
Вследствие большого количества болот, в Гродненской губернии наблюдается высокий % неудобных земель: по данным Центрального Статистического Комитета за 1887 г., он равняется 12,8%, достигая особенно крупной величины в кобринском уезде, где неудобные пространства занимают почти 1/4 часть всей площади. Пахотные земли в 1887 г. составляли 39,7% всей площади. Леса занимали 23,7% всей площади (в уездах пружанском и слонимском около 35%), сенокосы и пастбища — 19,6%. В частности, во владениях казны и удела леса составляли 70% всей площади, пашня — всего 2,1%; в частных владениях леса было 30,6% и пашни 33,6%, и, наконец, в крестьянских наделах лесная площадь была совершенно незначительна, пашня же составляла 58,2%. По отчету Лесного Департамента за 1909 г., площадь лесов в губернии определяется в 815 тыс. десятин, что составляет и для настоящего времени около 23% общего ее пространства.
Земледелию принадлежит первое место по его значению в хозяйственной жизни местного населения. При значительной густоте населения, земледельческое хозяйство имеет здесь довольно интенсивный характер, будучи основано на широком применении удобрения. В частных хозяйствах распространены многопольные севообороты, с посевом трав и клубнеплодов и с значительным применением искусственных удобрений; в крестьянском хозяйстве на чересполосных землях продолжает господствовать 3-полье, но и здесь постепенно вводится посев трав, сначала на особых участках, а затем и в поле; более сложные севообороты применяются крестьянами преимущественно на купленных и хуторских участках (движение в пользу которых в некоторых районах Гродненской губернии проявилось значительно раньше издания указа 9 ноября 1906 г.). Еще более заметным явлением в местном крестьянском хозяйстве представляется распространение улучшенных орудий. Еще во второй половине 90-х гг. прошлого века господствующим пахотным орудием у крестьян была соха; по сведениям же губернского статистического комиетат за 1910 г., сохи и «косули» составляли у них уже только 32%, а 60% — железные плуги (8% приходилось на долю деревянных плугов). Из других орудий довольно значительное распространение в крестьянском хозяйстве получили молотилки (875 ручных и 498 конных) и веялки (1 102); жатвенных машин зарегистрировано 104; сеялок - только 7. В частных хозяйствах состав инвентаря значительно выше, но и в них сохи составляют около 14% всех пахотных орудий, т. к. они сохраняются для некоторых специальных работ. Паровых плугов в экономиях зарегистрировано 7, паровых молотилок - 110 (наряду с 254 ручными и 1 662 конными), затем, значительно распространены: сеялки (801), жатвенные машины (1 021), сенокосилки (491), конные грабли (1 112) и проч.
Общая площадь посева в губернии (без сеяных трав и некоторых других растений) равнялась в 1910 г. 821 тыс. десятин, из которых 575,5 тыс. десятин или 70% приходилось на долю крестьянских надельных земель и 245,5 или 30% — на долю владельческих земель. Озимые хлеба составляли при этом почти половину всех посевов (408,7 тыс. десятин, в т. ч. пшеницы только 20,7 тыс. десятин); среди яровых культур первое место занимал овес (181,6 тыс. десятин или 44%), второе — картофель (112,2 тыс. десятин или 27%), по возделыванию которого Гродненская губерния занимает одно из выдающихся мест среди других губерний Европейской России, третье — ячмень (51,8 тыс. десятин или около 12,5%), четвертое — гречиха (28,2 тыс. десятин или около 7%), пятое — бобовые растения (18 тыс. десятин или около 4,5%), из которых преобладает горох, и шестое — лен (9,5 тыс. десятин); прочие растения возделываются уже в весьма ограниченных размерах.
Гродненская губерния обходится преимущественно своим хлебом, не отпуская сколько-нибудь крупных избытков (за границу, в Кенигсберг, идут отсюда преимущественно лишь отруби) и не нуждаясь в привозе зерна и муки из других губерний, за исключением пшеничной муки, идущей сюда с юга, и овса, идущего из центральных губерний. Ввиду этого, хлебная торговля в губернии имеет преимущественно местный характер и обслуживается, главным образом, грунтовыми дорогами, частью водными путями (значителен сплав хлеба для местного потребления по реке Щаре) и мало железными дорогами.
Садоводство и огородничество в Гродненской губернии не имеют значительного развития, равно как и возделывание масличных растений.
В частных хозяйствах за последнее время наблюдается развитие молочного скотоводства и выработки масла и сыра.
Важное значение для губернии имеет также лесное хозяйство. Из всей площади, занятой лесом, 334,7 тыс. десятин принадлежат казне, 115,5 тыс. десятин — уделу, 344,3 тыс. десятин — частным владельцам, 9,2 тыс. десятин — обществам и 11,0 тыс. десятин — прочим владельцам. Правильное лесное хозяйство ведется казной и уделом, что для частных лесов уже далеко не представляет общего явления. Строевой лес преимущественно сплавляется за границу, в гг. Данциг и Мемель (первый город служит рынком для леса, сплавляемого по Западному Бугу, а второй — по рекам Яселде, Щаре и Неману). Заготовкой леса, возкой и сплавом его было занято по переписи 1897 г. не менее 7000 чел. (не считая занятых обработкой дерева). Судоходство и сплавы по рекам и каналам в пределах Гродненской губернии с удобством совершаются, однако, только в весеннее половодье и отчасти осенью, т. к. далее река Неман в летнее время имеет по фарватеру лишь около 2 ½ футов на перекатах. Пароходство по Неману имеет ограниченные размеры: в навигацию 1910 г. здесь плавали 2 казенных и 4 частных пассажирских парохода.
Обрабатывающей промышленностью, по переписи 1897 г., в губернии было занято 63,3 тыс. чел., причем большую часть этого числа составляли разного рода ремесленники; сверх того, из числа земледельческого населения, в виде побочных занятий, участвовали в обрабатывающей промышленности 11,2 тыс. чел., а всего последняя занимала 74,6 тыс. чел. В фабрично-заводской промышленности, по данным 1907—1910 гг., на 595 фабриках и заводах занято 15 тыс. чел.; первое место в этой области принадлежит здесь обработке шерсти, которой в 181 заведении занято свыше 5,5 тыс. рабочих, причем ее центром являются г. Белосток и белостокский уезд. Эта отрасль промышленности представлена частью крупными предприятиями, частью же средними и мелкими, близкими уже к ремесленным заведениям. Затем, наиболее видные места занимают обработка смешанных материалов (16 предприятий с 1,5 тыс. рабочих) и табачные фабрики (9 с 1,6 тыс. рабочих), из которых 2 крупнейшие находятся в г. Гродно. Табачные фабрики обрабатывают преимущественно привозный материал, т. к. в самой Гродненской губернии культура табака не имеет значительных размеров.
Из кустарных промыслов в губернии наиболее развиты промыслы по обработке дерева: бондарное производство (1 028 чел. по переписи 1897 г.), изготовление ободьев, дуг, оглоблей и проч. (889 чел.), столярное производство (760 чел.) и др.; значительно распространены также плотничество (2 494 чел.), изготовление обуви (735 чел.), изготовление одежды (528 чел.), горшечное и гончарное производство (314 чел.) и др. Из отраслей торговли наибольшее число рук занимала в 1897 г. торговля скотом, зерном и другими продуктами сельского хозяйства (около 10 000 тыс. чел.).
