Филипп II Македонский: полузабытое величие. Филипп II (царь Македонии) Как филипп македонский покорил древнюю грецию

#Македонский #история #общество #величие #АлександрМакедонский #оружие

В фильме Оливера Стоуна «Александр» Филипп II Македонский представлен каким-то полузверем, невежественным и жестоким. Но именно он пригласил для воспитания сыновей, один из которых был Александр, будущий покоритель Ойкумены, Аристотеля.

Это обходилось недёшево, но Филипп II пошёл на затраты, заложив основы будущего величия сына. Более того, Александр Македонский во многом опирался на наследие отца. Фили́пп II (382—336 годы до н. э.) правил с 359 года до н. э.

В частности, именно Филипп II создал непобедимую , фактически унифицированную по вооружению и амуниции. Раньше каждый вооружался, кто во что горазд, Филипп II положил этому конец. Оружие ковалось фактически за счёт государства и единообразно вооружённые гоплиты с большими щитами и длинными копьями - сариссами приобрели дополнительную мощь.

Кроме того, Филипп II изменил принцип формирования фаланги. До него в первых рядах сражались самые знатные, теперь - опытные и умелые. Кроме того, царь Македонии положил конец героическим подвигам одиночек, выковав военную машину, сильную единством и классом воинов. Важнее личной отваги стало держать строй и действовать заодно с товарищами по фаланге. Воинской выучке и дисциплине придавалось ключевое значение, ведь состоявшая до 16 рядов в глубину фаланга должна была действовать как единое целое. Готовили и младших командиров, чтобы они понимали манёвр и умело отдавали приказы, а не просто драли глотки в шуме битвы. Было отработано взаимодействие фаланги с кавалерией. Строился флот, осадные и метательные машины.

Наладил Филипп II экономику и финансы Македонии. Более того, при нём из третьесортного государства Македония стала гегемоном, фактически объединив Грецию в рамках Коринфского союза. Причём, Филипп II пришёл не как завоеватель и узурпатор, а в качестве освободителя и третейского судьи, приглашённый греческими городами - государствами. Понимал Филипп II и важность подкупа ключевых фигур, говоря, что нет такой высокой городской стены, через которую не перешагнул бы осел с мешком золота.

Филипп II умело играл на противоречиях греческих полисов, заключал союзы и добивался своей цели. Возможно, ему помогало то, что в молодости он прожил несколько лет в Фивах в доме Эпаминонда в качестве заложника. И в Фивах, и в других греческих городах, где побывал Филипп II , он усвоил греческое образование и хорошо познакомился как с военным искусством греков, так и с политическим состоянием страны.

Поводом к вмешательству Филиппа в дела Греции была так называемая Священная война. Фиванская гегемония в Средней Греции встретила cопротивление в соседней с Беотией Фокиде. Фиванцы, придравшись к тому, что фокейцы запахали участок земли, посвященный Аполлону, добились от дельфийской амфиктионии наложения на Фокиду громадного денежного штрафа. В качестве «судебных приставов» выступали фессалийцы. Фокейцы проигнорировали приговор и захватили сокровища Дельфийского храма, направив их на формирование большого воинства из наёмников, стекавшихся в Фокиду со всей Греции.

Помимо этого была создана сильная конница. Служили в ней знатные македоняне. И конечно же, царь понимал важность военного флота. В стране было налажено строительство кораблей, а в 353 году до н. э. Филипп II начал поход против греческих полисов. Но действовал он не столько силой, сколько хитростью и изворотливостью. Перед взятием очередного города он подкупал влиятельных и богатых граждан, а те начинали всячески расхваливать Македонию и убеждать людей признать главенство её царя.

Такая политика давала хорошие результаты. Когда македонские всадники появлялись под стенами города, то его ворота распахивались. По этому поводу умный и изворотливый царь с усмешкой говорил: "Нагрузите осла золотом, и он один возьмёт любую крепость".

Македонские войска успешно продвигались вначале по Северной, а потом и по Средней Греции. Это побудило греческие города сплотиться перед лицом надвигающейся опасности. Образовался военный союз. Его инициатором стал один из авторитетнейших людей Афин Демосфен. В коалицию вошли такие города как Афины, Фивы, Коринф и Мегар.

Союзные войска встретились со знаменитой македонской фалангой возле Херонеи в 338 году до н. э. Произошло кровопролитное сражение. В первых рядах союзнической армии сражался Демосфен. Афиняне, фиванцы и другие союзники бились очень храбро. Но исход битвы решила македонская конница. Союзники потерпели полное поражение, а Филипп II Македонский со своей армией вошёл в Фивы.

Однако на Афины умный царь не пошёл, понимая, что военное счастье изменчиво. Он предложил довольно мягкие мирные условия. По этому миру жители Аттики сохранили формальную независимость. Но они были обязаны поддерживать македонского царя в его военных начинаниях. На землях Аттики также были расставлены военные гарнизоны победителей. Что же касается Демосфена, то он покинул Афины и отправился в изгнание.

Историки считают 338 год до н. э. переломным: закончилась Классическая эпоха Древней Греции и началась Эллинистическая эпоха. Характеризуется последняя господством Македонии и образовавшимися впоследствии эллинистическими царствами.

Смерть Филиппа II Македонского

Подчинив Древнюю Грецию, македонский царь начал готовиться к походу в Персию. Следует заметить, что Персидская держава была уже не столь могущественна, как при Дарии I и Ксерксе. Великую монархию ослабили внутренние распри и восстания покорённых народов.

Хитрый владыка Македонии нашёл уважительную причину для похода на Восток. Он торжественно объявил, что хочет отомстить за сожжение Афин и других греческих полисов. Однако подлинные причины были совсем другими. Завоевателей манили сказочные богатства восточной страны. Не нужно также забывать, что население Эллады росло, поэтому всё острее становился вопрос о новых жизненных пространствах.

В начале 336 года до н. э. царь Македонии отправил в Азию передовой авангард своей армии. В это же время на территории Греции активно шла подготовка к восточной экспансии. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает.

Честолюбивый владыка, подчинивший себе земли гордой Эллады, был убит. Причём лишил его жизни личный телохранитель Павсаний. Неожиданная смерть Филиппа II Македонского породила много слухов и предположений.

В смерти царя некоторые современные историки обвиняют его сына Александра, а также других политических деятелей, приближённых к трону. Не нужно забывать, что незадолго до гибели царь женился на юной Клеопатре. Обиженная жена Олимпиада уехала к себе на родину в Эпир. Из солидарности с матерью покинул отца и сын Александр.

Всё это спровоцировал различные обиды и недовольства в царском окружении. Крайним же оказался телохранитель Павсаний. Кто-то умело восстановил его против владыки. И тот на глазах у десятков свидетелей заколол Филиппа ножом. Убийца попытался убежать, но воины догнали его и пронзили копьями. Так глупо и неожиданно закончилась жизнь одного из величайших людей древности, положившего начало великим греческим завоеваниям.

Война началась вторжением фокейцев в соседние области и между прочим в Фессалию, где в то время происходила своя усобица. Партия, враждебная Фокиде, обратилась за помощью к Филиппу, и он явился в Фессалию со своим войском. Сначала он потерпел поражение, но потом разбил фокейцев (352). Результатом его победы было то, что Фессалия должна была признать македонскую гегемонию, а оттуда через Фермопилы Филиппу уже легко было проникнуть и в Среднюю Грецию. От этого, однако, последняя была тогда спасена афинянами, занявшими Фермопилы, и спартанцами, которые вместе с ахеянами оказали поддержку Фокиде. Священная война, т. е. в сущности борьба между Фокидой и Беотией продолжалась еще несколько лет [до 346 г.], пока обе страны не довели себя до полного разорения.

Отец и сын редко бывают одинаково одаренными. Однако Филипп и Александр и как правители, и как полководцы оказались в одинаковой степени на высоте. И тем не менее Александр во многом не походил на своего отца. Способности Александра проявились совершенно иначе, и его стремления были другими. Между отцом и сыном лежала глубокая пропасть. Выяснить сущность их различий — задача весьма заманчивая. Аргеады — племенные цари и полководцы — были тесно связаны корнями с патриархальными обычаями. Филипп сохранял верность обычаям предков и, как бы высоко ни подняла его судьба, никогда не порывал унаследованных от предков связей. Все, к чему он стремился, не выходило за рамки традиционных понятий.

Так же обстояло дело и с гегемонией над эллинами, которой добивались еще Александр I и Архелай. Таким образом, Филипп оставался выразителем народных устремлений, что нашло свое выражение в объединении сил македонян и эллинов. Поэтому мы можем рассматривать его как слугу македонско-эллинского симбиоза, начало которому было положено много столетий назад. То, чего достиг Филипп, неизбежно должно было свершиться, и те проблемы, которые он решал, встали перед македонянами одновременно с его вступлением на престол.

В силу этого Филипп никоим образом не опережал хода времени; он был жнецом уже давно созревшей жатвы. Вот почему македонский царь не выходил за рамки традиции, а его этика и логика соответствовали требованиям и возможностям его времени. Величие Филиппа заключалось в том, что он никогда не стремился обогнать свое время, не вел азартной игры с невозможным и не ставил перед собой неразрешимых задач.

В этом и заключено различие между отцом и сыном, ибо Александр — человек, штурмующий все и вся, не связанный ни с прошлым, ни с традициями, ни с национальными обязательствами, ни с общественным мнением, ни с возможностями и задачами своего времени. Его мировоззрение и логическая мысль уже не были отягощены представлениями, посеянными до него, из которых вышел он сам, они подчинялись только таившимся в нем внутренним силам.

Александру были присущи представления о величии и о роли, которую он должен был сыграть. Если кругозор Филиппа ограничивался интересами Македонии и Греции, то Александр видел себя властителем безграничного мира, считая Македонию лишь небольшой его частью. Однако не будем забегать вперед, поскольку пока мы говорим об отце, а не о его гениальном сыне. Для правильной же оценки личности Филиппа необходимо было отметить в общих чертах основные различия между этими двумя людьми. Это касается, впрочем, не только основных черт их характеров, но и мелочей. Различие между Филиппом и Александром можно проследить на примере их полководческого искусства. Хотя Филипп был в этом отношении учеником Эпаминонда, а Александр — своего отца и каждый из них совершенствовал тактику и стратегию своего учителя, тем не менее оба всегда находили собственное оригинальное решение.

Можно ли научиться искусству полководца? Трудно ответить на этот вопрос. Во всяком случае, по сравнению с Эпаминондом Филипп далеко продвинулся вперед. Это, во-первых, создание знаменитой фаланги и комбинированное использование ее вместе с тяжелой конницей и легковооруженной пехотой, что облегчало преследование врага. Во-вторых, проведение походов в тяжелых условиях холодной и снежной зимы. В-третьих, характерная для Балкан война в горных условиях. Но особенно заслуживало внимания введение дальнобойной артиллерии, изобретенной еще в Сиракузах для осадной войны.

С помощью такого войска отец, а позднее сын, нанося молниеносные удары, могли осуществлять свои планы сражений, искусно используя тактику «балканских обходов», умело предвосхищать планы врага. Как Александр, так и Филипп всегда находились в первых рядах, подавая пример личным бесстрашием. Филипп не раз был ранен, а под Мефоной он даже лишился глаза. Согласно древнемакедонскому обычаю, царь не должен был уступать никому в воинской доблести. Будучи похожим в этом отношении на отца, Александр как полководец принципиально от него отличался. В сражениях проявлялись его незаурядные способности стратега, благодаря чему он всегда достигал намеченной цели и побеждал.

Филипп же предпочитал сражаться с помощью дипломатии, пропаганды, не гнушался и подкупом. В отличие от Александра он предпочитал выискивать у врага самое слабое место. Когда же дело доходило до решающего удара, то хотя в конечном счете он и одерживал победу, но на пути к ней был готов и на отступление. «Я отступал, подобно барану, чтобы сильнее ударить рогами»,— сказал Филипп, дважды побежденный фокидянами. Даже потерпев поражение, он не падал духом, а продолжал военные действия и с блеском поражал врага. Филипп благодаря гибкости своего военного искусства оправдывал славу «истинного балканца».

Александр нападал на противника, как бог войны, и в первом бою добивался успеха. Филипп же сражался с врагом как равный ему по силе. Филипп был великим мастером политической игры, он никогда не ставил на карту все ради победы и предпочитал развязать тот или иной узел, а не рубить с плеча. Он напоминал гомеровского Одиссея и как хороший воин, и как мастер хитросплетенной интриги. Недаром его отрочество прошло в Фивах.

Став царем, он одолел греков острым умом и их же оружием. Будучи блестящим психологом, Филипп искусно сглаживал все шероховатости, поддерживал друзей, склонял на свою сторону колеблющихся и таким образом обманывал противника. Ни один политик не владел до такой степени искусством принципа divide et impera, не умел столь виртуозно использовать пропаганду, обман, отвлекающие маневры. Он ловко и гибко приноравливался к ситуации, будучи то простодушным, то хитроумным, гуманным или жестоким, скромным или величественным, сдержанным или стремительным. Иногда Филипп делал вид, что отказался от своих намерений, но на деле просто ждал подходящего момента. Он мог казаться безучастным, но в действительности скрывал свои намерения.

Он всегда точно рассчитывал действия противника, в то время как последний никогда не мог предугадать его планов. Все это сложное искусство дипломатии было совершенно чуждо натуре Александра, который вообще не признавал чужих государств, а следовательно, и дипломатических отношений с ними. Он не желал действовать по принципу «Живи сам и давай жить другим». Александр хотел всех осчастливить, но на свой манер: все, что он сам считал наилучшим, должно было стать благом и для других. Для него существовал лишь один вид внешнеполитических отношений — безоговорочная капитуляция.

Дипломатической ловкости Филиппа соответствовали его внешняя привлекательность и личное обаяние. В определенном отношении его можно было назвать «светским человеком», которого трудно было застать врасплох. В нем было что-то от ионийцев и что-то от деятелей Ренессанса, и только какое-то рыцарство выдавало в нем македонянина. Филипп слыл блистательным оратором, острота и блеск его ума вызывали восхищение. Он был остроумен с греками, обходителен с женщинами, а в сражениях увлекал всех за собой. Во время пиров Филипп умел вовремя пустить в ход шутку. Однако он всегда оставался верен себе.

При всех перипетиях своей политики Филипп никогда не забывал о великих примирительных целях, служил им, добиваясь их разрешения, отличаясь при этом трудолюбием, прилежанием, терпением, настойчивостью и в то же время молниеносной реакцией. В противоположность Филиппу у Александра невозможно обнаружить склонности к маневрированию, приспособляемости к обстоятельствам и самоограничения. Александр склонен был приспосабливать не себя к обстоятельствам, а обстоятельства к себе. По характеру Александр никак не напоминал Одиссея. Скорее его можно было сравнить с Ахиллом — его блистательными победами, великим одиночеством и бешеным гневом.

В заключение можно сказать, что Филипп не был апокалипсическим разрушителем старого мира. Он лишь стремился усовершенствовать тот мир, из которого вышел сам, в нем оставаясь. Его можно назвать исполнителем движущих сил истории, которые таились в недрах македонского общества. Мечты Александра были направлены далеко в будущее. Он не нашел объекта для усовершенствования, поэтому ему оставалось лишь разрушить и уничтожить старое, чтобы его мечта стала реальностью. И тем не менее одно качество было свойственно обоим — бесконечная преданность своим целям, своим широким замыслам, с той разницей, что у Александра сама цель и ее творец слились воедино.

Оба они при всем различии средств и целей были одержимы своей идеей — как тот, кто просто исполнял требования времени, так и тот, кто был устремлен в будущее. Филипп интуитивно ощущал ту опасность, которая таилась в жестоком произволе, порождаемом безграничной властью, и поэтому предпочитал по возможности обходиться без грубых форм принуждения. Александру же была уготована более тяжелая участь — стать разрушителем ради насаждения нового, а это не исключало жестокости.

Таким образом, в Александре на протяжении всей его жизни боролись две силы — любовь к созиданию и дух разрушения. Желая понять Александра, необходимо представить себе характер Филиппа и его политические задачи, поэтому в этой главе мы обстоятельно рассмотрели личность Филиппа. Тень отца достаточно долго витала над военными планами Александра. От идеи Филиппа полностью не мог отказаться даже такой человек, как Александр.

С уществуют три версии о том, как произошло и кто организовал убийство царя Филиппа. Первая из них, официальная, хорошо изложена историком Диодором.

Летом 336 года до н. э. в городе Эги (родовой столице династии Аргеадов) готовилась пышная свадьба. Сестру царевича Александра выдавали замуж за царя Эпира. Он приходился царевичу дядей, ибо мать Александра, Олимпиада, была эпирской принцессой.

На продолжавшемся без перерыва несколько дней свадебном пиру сплошной чередой выступали актеры, посланцы и гости, желавшие счастья новобрачным и преподносившие им дорогие подарки. В последний день должны были состояться торжественные праздничные игры в театре...

С наступлением утра великолепное шествие двинулось сквозь собравшуюся еще с ночи празднично возбужденную толпу. Впереди шли гости, послы, македонские военачальники; они несли изображения двенадцати богов и тринадцатого - создателя Македонской империи на Балканах, могущественного царя Филиппа.

Сам царь Филипп шел следом, между сыном Александром и царственным женихом. Грозная стража окружала процессию. Филипп миновал ворота театра, и публика, заполнявшая трибуны, разразилась приветственными криками. Внезапно какой-то человек пробился сквозь стражу, сверкнул выхваченный из-под одежды кривой меч - и царь Филипп упал.

Поднялась суматоха, убийца бросился бежать, но споткнулся, и тут его настигла стража и пригвоздила к земле копьями. Охрана опознала в убийце придворного офицера Павсания из гвардии щитоносцев. Филипп скончался на руках своего девятнадцатилетнего наследника Александра. Смерть Филиппа еще не означала, что Александр обязательно займет трон.

Эту победу высоко оценил полководец Антипатр, самый влиятельный из придворных царя. И сейчас он выступил перед толпой с речью в поддержку царевича. Александр же, не теряя времени, вместе с преданными ему воинами занял крепость и объявил о принятии власти.

Труп убийцы был распят, и началось официальное следствие, которое пришло к выводу, что причиной покушения явилась личная месть Павсания. Когда гомосексуалист Аттал - один из знатнейших приближенных и полководцев Филиппа - надругался над молодым македонянином, Павсаний попытался прибегнуть к защите царя.

Однако Филипп отказался дать ход судебному преследованию насильника. И мстительный горец решил убить царя. Правда, дело это было уже давнее. Но политические противники Филиппа не упустили случай подогреть у Павсания подостывшее чувство мести. Выяснить имена преступников было несложно.

Это были братья Линкестиды, потомки княжеского рода, которые при победоносном правлении Филиппа вынуждены были расстаться с надеждой на самостоятельное управление обширной Линкестийской равниной (Битольско поле) и смириться с второстепенной ролью придворных. Братьев судило войско и приговорило их к смерти.

Около двух лет Александр занимался упрочением своего положения и укреплением царства. Его волею были уничтожены все мужчины из царского рода - даже те, кто и не мог претендовать на престол. Для юного полубога войны кровные узы не были священны.

Он совершал походы на фракийцев, иллирийцев и восставшие крупные греческие города. Наконец ему удалось устрашить всю Грецию, тылы были укреплены и можно было начинать персидский поход...

Участие в войнах: Греко-македонские войны.
Участие в сражениях: Хероней.

(Philip II of Macedon) Царь античной Македонии, отец Александра

Принадлежал к династии Аргеадов. После того, как умер его отец Аминта III в 369 г. до н.э. между основными претендентами на царский престол разгорелась ожесточенная борьба. Новоиспеченный царь Александр II отдал Филиппа в заложники фиванцам. Пока Филипп жил в Фивах, его старшие братья сменяли друг друга на престоле. Последний — Пердикка III — погиб в войне с иллирийцами . После этого Филипп бежал из Фив в Македонию, где был провозглашен царем.

Македония находилась в то время в крайне затруднительном положении. В последней войне пало 4000 македонцев. Оставшиеся в живых трепетали перед иллирийцами и не хотели воевать. В то же время пеоны пошли войной на страну и опустошили ее. В довершение всех бед родственник Филиппа Павсаний выставил свои претензии на престол и собирался с помощью фракийцев овладеть Македонией. Еще одним претендентом на царствование был Авгей . Он нашел поддержку у афинян, которые согласились послать с ним 3000 гоплитов и флот.

Приняв власть, Филипп стал энергично укреплять армию. Он ввел в употребление новый вид построения, получивший название македонской фаланги, а потом путем упорных тренировок и беспрерывных учений привил македонцам умение держаться в сомкнутом строю. Из пастухов и охотников он превратил их в первоклассных воинов. Кроме того, подарками и лаской он сумел внушить к себе любовь и доверие.

Павсания и пеонов Филипп склонил к миру дарами и хитроумными речами, против афинян же и Авгея выступил со всем войском и разбил их в сражении у Эгиан. Филипп понимал, что афиняне начали с ним войну лишь потому, что мечтали удержать Амфиполь. Сейчас же после победы он отправил посольство в Афины, объявил, что не имеет претензий на Амфиполь, и заключил с афинянами мир.

Избавившись таким образом от войны с афинянами, Филипп в 358 г. до н. э. обратился против пеонов. Разгромив их в открытом сражении, он покорил всю их страну и присоединил ее к Македонии. После этого македонцы вновь обрели потерянную уверенность в себе, и царь повел их на иллирийцев. Вардил, царь иллирийцев, вывел против Филиппа 10-тысячное войско. Филипп, командуя конницей, рассеял конницу иллирийцев и обратился на их фланг. Но иллирийцы, построившись в каре, долгое время отражали атаки македонцев. Наконец, не выдержав, они обратились в бегство. Македонская конница упорно преследовала бегущих, довершив разгром. Иллирийцы потеряли в этом сражении до 7000 человек и по мирному договору ушли из всех захваченных ранее македонских городов.

Покончив с иллирийцами, Филипп повел свое войско под Амфиполь, осадил его, подвел под стены тараны и стал производить непрестанные приступы. Когда таранами разрушили часть стены, македонцы ворвались в город и овладели им. Из Амфиполя Филипп повел войско в Халкидику и с ходу взял Пидну. Находившийся здесь афинский гарнизон он отпустил в Афины. После этого, желая привлечь на свою сторону Олинф, он подарил ему Пидну. Далее он отправился к Кринидам и переименовал их в Филиппы. Населив этот прежде малочисленный город новыми гражданами, он овладел золотыми рудниками Пангея и так поставил дело, что имел от них ежегодный доход в 1000 талантов. Обретя большие богатства, Филипп начал чеканить золотую монету, и с этого времени Македония стала пользоваться такой славой и влиянием, каких прежде никогда не имела.

В следующем 357 г. до н. э. Филипп, призванный Алевадами, вторгся в Фессалию, сверг ферских тиранов Ликофрона и Тисифона и вернул фессалийцам их вольность. С этого времени он всегда имел в фессалийцах надежных союзников. В то время как дела Филиппа шли так успешно, он взял себе в жены Олимпиаду , дочь Неоптолема, царя молоссов. Устроил этот брак опекун девушки, ее дядя и двоюродный брат по отцу, царь молоссов Арриб, женатый на сестре Олимпиады — Троаде. Впрочем, Плутарх сообщает , что Филипп был посвящен в самофракийские таинства одновременно с Олимпиадой, когда он сам еще был отроком, а она девочкой, потерявшей своих родителей. Филипп влюбился в нее и сочетался с ней браком, добившись согласия Арриба.

В 354 г. до н. э. Филипп осадил Метону . Когда он шел впереди войска, пущенная со стены стрела пронзила ему правый глаз. От этой раны он не стал менее воинственным или более жестоким к своим врагам. Когда спустя некоторое время он заключил мир с врагами, то показал себя по отношению к побежденным не только умеренным, но даже милосердным. После этого он овладел Пагами , а в 353 г. до н. э., по просьбе фессалийцев, ввязался в Священную войну, охватившую к этому времени всю Элладу. В чрезвычайно жестоком сражении с фокейским военачальником Ономархом македонцы одержали победу (во многом благодаря фессалийской коннице). 6000 фокейцев полегло на поле боя, а еще 4000 было взято в плен. Ономарха Филипп велел повесить, а всех пленных утопить в море как святотатцев.

В 348 г. до н. э. Филипп, желая овладеть Геллеспонтом, занял Торону . Потом с большим войском он подступил к Олинфу. Поводом к войне послужило то, что олинфяне из сострадания дали у себя убежище двум братьям Филиппа, рожденным от его мачехи. Филипп, убивший прежде еще одного своего брата, хотел убить и этих двух, поскольку они могли притязать на царскую власть. Разбив олинфян в двух сражениях, Филипп осадил их в городе. Благодаря предательству македонцы ворвались внутрь укреплений, город разграбили, а граждан продали в рабство.

В 347 г. до н. э. беотийцы, вконец разоренные Священной войной , отправили послов к Филиппу, требуя от него помощи. В следующем году Филипп вступил в Локриду, имея кроме своего еще и большое фессалийское войско. Фокейский полководец Фалек, не ожидая победить Филиппа, заключил с ним мир и со всем войском ушел в Пелопоннес. Фокейцы, лишившись после этого надежды на победу, все сдались Филиппу. Так Филипп без единого сражения окончил войну, продолжавшуюся уже десять лет. В благодарность амфиктионы определили, чтобы Филипп и его потомки отныне имели в совете амфиктионов два голоса.

В 341 г. до н. э.Филипп пошел походом на Перинф , осадил его и начал ломать стены машинами. Кроме того, македонцы построили башни, которые, возвышаясь над стенами города, помогали им бороться осажденными. Но перинфяне держались мужественно, делали каждый день вылазки и жестоко бились с врагом. Чтобы измотать горожан, Филипп разделил все войско на множество отрядов и одновременно со всех сторон вел штурм города, не прекращая боев ни днем, ни ночью. Узнав о тяжелом положении осажденных, персидский царь счел для себя выгодным послать им большое количество продовольствия, денег и наемных солдат. Точно так же большую помощь перинфянам оказывали византийцы. Филипп, оставив часть войска под Перинфом, с другой половиной приступил к Византию .

В 340 г. до н. э. афиняне, узнав об осаде Византия, снарядили морскую экспедицию и отправили ее на помощь византийцам. Вместе с ними послали свои эскадры родосцы, хиосцы и некоторые другие греки. Филипп, оставив осаду, вынужден был заключить мир.

В 338 г. до н. э. Филипп внезапно захватил Элатею и переправил войско в Грецию . Все это было сделано так скрытно, что афиняне узнали о падении Элатеи не прежде, чем ее жители прибежали в Аттику, неся весть о наступлении македонцев.

На рассвете, когда встревоженные афиняне собрались на собрание, известный оратор и демагог Демосфен предложил отправить послов в Фивы и склонить их к совместной борьбе против захватчиков. Обращаться к другим союзникам уже не было времени. Афиняне согласились и отрядили послом самого Демосфена . Своим красноречием он вскоре склонил беотийцев к союзу, и таким образом два самых могучих греческих государства соединились для совместных действий. Афиняне поставили во главе своего войска Лисикла и Харита, приказав им со всеми силами следовать в Беотию. Все бывшие тогда в Аттике молодые люди с удивительной охотой добровольно пошли на войну.

Оба войска соединились под Херонеями. Филипп поначалу надеялся склонить беотийцев на свою сторону и отправил к ним послом Пифона , известного своим красноречием. Однако в народном собрании Пифон был побежден Демосфеном, и беотийцы в этот тяжелый час остались верны Элладе. Понимая, что ему теперь придется иметь дело с самой доблестной армией, какую только могла выставить Эллада, Филипп решил не спешить с началом сражения и дождался подхода следовавших за македонцами вспомогательных отрядов. Всего он имел до 30 000 пехоты и 2000 конницы. Сочтя свои силы достаточными, царь велел начать сражение. Александру, своему сыну, он поручил командование над одним из флангов.

Когда началось сражение, обе стороны бились с большим ожесточением, и долгое время не ясно было, кто одолеет. Наконец Александр прорвал вражеский строй и обратил своих противников в бегство. Это было началом полной победы македонцев. После Херонейской победы Филипп весьма хитроумно затаил в душе радость по поводу победы. В этот день он даже не принес обычных в таких случаях жертв, не смеялся во время пира, не допускал во время трапезы никаких игр; не было ни венков, ни благовоний, и, насколько это зависело от него, он держал себя после победы так, что никто не чувствовал в нем победителя. Не царем Греции он велел называть себя, а ее вождем. Он так умело скрыл свою радость перед лицом отчаянья своих врагов, что ни его приближенные не заметили, чтобы он чрезмерно радовался, ни побежденные не увидели в нем злорадства. Афинянам, которые выказали особую враждебность по отношению к нему, он без выкупа возвратил пленных и передал тела убитых для погребения. Кроме того, Филипп послал в Афины своего сына Александра для заключения мира о дружбе. С фиванцев Филипп напротив взял выкуп не только за пленных, но даже за право похоронить павших. Самым видным гражданам он велел отрубить головы, других отправил в изгнание, а имущество всех их забрал себе. Из числа бывших изгнанников он назначил триста правителями государства и судьями. После этого, приведя в порядок дела в Греции, Филипп приказал созвать в Коринфе представителей всех государств для того, чтобы установить определенный порядок при сложившемся положении вещей (в 337 г. до н. э.).

Здесь Филипп определил условия мира для всей Эллады сообразно с заслугами отдельных государств и образовал из всех их общий совет. Одни только лакедемоняне отнеслись с презрением к его установлениям, считая не миром, а рабством тот мир, который дарован победителем. Затем определена была численность вспомогательных отрядов, которые должны были выставить отдельные государства либо в помощь царю в случае нападения на него, либо для использования их под его командой в случае, если он сам объявит войну кому-нибудь. И не было сомнения, что эти приготовления направлены против персидского государства. В начале весны Филипп послал вперед в Азию, подвластную персам, трех полководцев: Пармениона , Аминту и Аттала , сестру которого он взял себе в жены после того, как развелся с матерью Александра Олимпиадой, заподозрив ее в прелюбодеянии.
Филипп сам готовился выступить в поход, но задержался в Македонии, справляя свадьбу своей дочери Клеопатры , которую он выдал за Александра I Эпирскго , брата Олимпиады. Гости на это торжество были приглашены со всей Греции. По окончании пира начались игры и состязания. Филипп вышел к гостям, одетый во все белое, словно божество. Охрану свою он намеренно оставил в отдалении, чтобы показать грекам, какое он имеет к ним доверие. Среди пажей Филиппа был некто Павсаний, происходивший из рода Орестидов. За свою красоту он сделался царским любовником. Однажды на пиру Аттал, напоив Павсания, стал смеяться над ним, как над непотребной женщиной. Павсаний, глубоко уязвленный его смехом, пожаловался Филиппу. Но царь оставил его жалобы без внимания, так как Аттал был человек знатный и к тому же хороший полководец. Он наградил Павсания, сделав его своим телохранителем. Так он думал исцелить его от обиды. Но Павсаний имел мрачное и непримиримое сердце. Царскую милость он воспринял как оскорбление и решил отомстить. Во время игр, когда Филипп остался без охраны, Павсаний подошел к нему, скрывая под одеждой короткий меч, и поразил царя в бок. Совершив это убийство, Павсаний хотел скрыться на коне, но был схвачен Пердиккой и убит.

После выяснения причин убийства многие полагали, что Павсаний был подослан Олимпиадой, да и сам Александр не был, по-видимому, в неведении насчет замышлявшегося убийства, ибо Олимпиада не менее страдала от того, что ее отвергли, чем Павсаний от своего позора. Александр же опасался встретить соперника в лице брата, рожденного мачехой. Думали, что Александр и Олимпиада в своем одобрении толкнули Павсания на такое страшное злодеяние. Говорили, что в ночь похорон Филиппа Олимпиада возложила венок на голову висевшего на кресте Павсания. Спустя немного дней она сожгла снятый с креста труп убийцы над останками своего мужа и приказала насыпать холм на том же месте. Она позаботилась и о том, чтобы ежегодно приносить умершему жертвы. Затем Олимпиада принудила Клеопатру, из-за которой Филипп развелся с ней, повеситься, сперва умертвив в объятиях матери ее дочь. Наконец, она посвятила Аполлону меч, которым был заколот царь. Все это она сделала настолько открыто, как будто боялась, что преступление, совершенное ею, будет приписано не ей.

Филипп умер в возрасте сорока семи лет. От танцовщицы из Лариссы у него был сын Арридей — будущий Филипп III .

Участие в войнах: Союзническая война. Первая Македонская война. Экспансия в Эгейском море. Вторая Македонская война. Сирийская война.
Участие в сражениях: Апелавра. Лада.

(Philip V of Macedon) Македонский царь, сын Деметрия II

Детство и юность Филиппа прошли под опекой отчима — Антигона III. Вместе с государством царевич наследовал и его политику. Добившись значительных успехов в Греции благодаря помощи Арата (главы ахейского союза), Антигон наказал Филиппу неуклонно следовать советам Арата и только через него приобретать знакомства среди ахейцев и вести переговоры с городами. И Арат так крепко прибрал царевича к своим рукам, что тот вернулся домой полным честолюбивого интереса к Греции и симпатии к своему наставнику. После кончины Антигона, этолийцы, презирая легкомысленность ахейцев, которые, привыкнув ждать спасения из чужих рук и прятаться под защиту македонского оружия, предавались бездействию и праздности, начали тревожить Пелопоннес. При Кафиях они разгромили Арата, и тот, как и прежде, поспешил прибегнуть к помощи македонского царя. Филипп стремительно прибыл в Пелопоннес. В Коринфе он нашел явившихся от союзных государств представителей и в совете с ними обсуждал, какие меры следует принять против этолийцев. Единогласно решено было объявить им войну. После этого Филипп возвратился в Македонию и всю зиму энергично собирал там армию.

В 219 г. до н. э. Филипп через Фессалию вступил в Эпир, соединился с эпиротами, захватил Амбракий, переправился через Амбракийский залив и взял приступом этолийские Фойтии. После этого никто не отваживался выступить против македонцев в открытом бою, и Филипп беспрепятственно опустошил всю Этолию. Он уже собирался переправиться в Пелопоннес, чтобы напасть на входивших в этолийский союз элейцев, но явились вестники из Македонии и сообщили, что дарданы стягивают войска и производят значительные военные приготовления для нападения на страну. Филипп незамедлительно вернулся в Македонию. Воспользовавшись этим, этолийцы напали на эпиротов и предали их земли страшному разорению. Сожжено было и знаменитое Додонское святилище. Все думали, что Филипп не начнет уже в этом году войны, но, едва пришла зима, он с небольшой армией через Фессалию, Эвбею, Беотию и Мегариду вошел в Пелопоннес. Ничего не подозревавшие элейцы собрались тем временем вторгнуться в Сикионию, но на перевале Апелавра наткнулись на Филиппа. Множество элейцев было перебито, другие взяты в плен, бегством спаслось не более сотни. Все это казалось пелопоннесцам чудом: в одно и то же время они получили вести о прибытии царя и о его победе.

Филипп же направился в Аркадию, причем много раз испытывал по пути снежные метели и лишения на перевале через Олигирт. Ахейцы во главе с Аратом-младшим дожидались его у Кафий. Соединившись вместе, оба войска подошли к Псофиду. Этот город, господствующий над Элидой, считался неприступным. С трех сторон он был прикрыт бурными реками, а с четвертой — высокой горой. Тем не менее Филипп, понимая, как важно для него обладание этой твердыней, велел готовиться к штурму. Македонцы переправились через реку и с ходу овладели стенами. Защитники бежали в акрополь, но сдались через несколько дней. Филипп передал город ахейцам и пошел на Ласион. Им он тоже овладел с ходу. После этого элейцы не решались уже выходить навстречу, и македонцы беспрепятственно грабили страну. Элида с древности отличалась богатством и многолюдством, так что добыча была очень велика. Между тем сколь грозен был царь с врагами, столь же любезен оставался он с союзниками, так что пользовался доброй славой не у одних только ахейцев, но и у всех пелопоннесцев. В это время ему в равной степени были присущи проницательность, память и радушие. К этому присоединялись царственная наружность и такой же характер, и, что всего важнее, военная доблесть и отвага. Некоторые города элейцев он взял приступом, другие сами открыли перед ним ворота. Так что еще до исхода зимы вся Трифилия признала его власть.

Весной 218 г. до н. э. Филипп , посовещавшись с друзьями, решил распространить войну на море. Не откладывая дела, царь энергично принялся собирать корабли ахейцев и свои в Лехей, а своих фалангистов обучал гребле. Когда флот и сухопутное войско были готовы, Филипп высадился на земле палеян. Все свои усилия на этот раз он сосредоточил на овладении Кефалленией, так как, имея этот остров, он мог господствовать над северо-западными берегами Пелопоннеса, главным образом над областью элейцев, а также над Эпиром, Этолией и Акарнанией. Но поскольку город кефалян был хорошо укреплен и овладеть им сразу не удалось, Филипп решил вновь перенести войну в Этолию и прежде всего взял Фермы. Всю местность он подверг жестокому разорению, не пощадив даже храмы богов. Из Этолии царь на кораблях отправился в Коринф и, высадившись здесь, быстрым маршем пошел на Лаконику. Лакедемоняне, предполагавшие, что македонцы все лето проведут в Этолии, были вне себя от ужаса, ибо события застигли их врасплох. Тем не менее, царь Ликург II приготовился к сражению на холмах вблизи Менелайона. Позиция казалась достаточно неприступной, но Филипп с пелтастами и иллирийцами смело ударил на врага и выбил его с высот. Лакедемоняне укрылись в крепостях и со стен наблюдали за тем, как македонцы разоряют их страну. Так и не выманив их в поле, Филипп отступил в Коринф.

Между тем этолийцы, измученные войной, спешили заключить мир, так как расчеты их не оправдывались ходом событий: они надеялись найти в Филиппе неопытного мальчика, а на самом деле нашли в нем совершеннолетнего мужа, как в замыслах, так и в исполнении их. Но сам Филипп считал, что время для мира еще не пришло. С наступлением зимы царь вернулся в Македонию. Весной 217 г. до н. э. он выступил против дарданцев и взял Билазоры, город весьма удобно расположенный на пути из Дардании в Македонию, так что благодаря этому подвигу он почти окончательно оградил себя от опасностей со стороны дарданцев. Вслед за тем он отправился в Фтиотиду и попытался с ходу взять Мелитеи. Когда попытка не удалась, Филипп направился к Фтиотийским Фивам, также принадлежавшим этолийцам. На этот раз осада проводилась с чрезвычайным упорством. Придвинув к городу осадные машины, македонцы разрушили часть стены, после чего фиванцы сдались. Таким образом, Филипп обезопасил от набегов этолийцев Магнессию и Фессалию. Всех прежних жителей он продал в рабство и поселил здесь македонцев. Из Фив город был переименован в Филипполь.

Как раз в это время пришло известие о тяжелом поражении, которое потерпели римляне от Ганибала. Когда Филипп сообщил эту новость бывшему фарскому тирану Деметрию, тот стал советовать ему возможно скорее кончить войну с этолийцами и, покорив Иллирию, переправиться с войском в Италию. Деметрий хорошо знал римлян и уверенно предрекал, что, победив их, Филипп сделает первый шаг к мировому господству. Подобными речами Деметрий быстро воспламенил Филиппа, царя юного, счастливого в своих начинаниях и мечтавшего о мировом владычестве. Филипп разослал в греческие города своих послов с просьбой явиться в Навпакт для начала переговоров, и сам прибыл туда же во главе своей армии. Так как война уже изрядно всем надоела, договориться было не трудно, и мир вскоре был заключен на условиях, что каждая сторона останется при своих владениях. После этого Филипп обратился против иллирийцев и одновременно стал готовить суда для переправы в Италию. Вместе с тем он отправил своих послов к Ганибалу, который заключил с ним дружественный союз на таких условиях: Филипп переправится в Италию с флотом как можно большим (полагали, что он сможет снарядить двести кораблей) и будет опустошать морское побережье; по окончании войны вся Италия будет принадлежать Карфагену; окончательно покорив Италию, Ганнибал отплывет в Грецию и поведет войну с тем, кого укажет Филипп; все завоеванные на этот раз земли будут принадлежать Македонии. Таков примерно был этот договор. Но когда македонское посольство отправилось в обратный путь, корабль их был захвачен римлянами. Филиппу пришлось отправить новое посольство, на что потребовалось много времени. К тому же римляне доподлинно знали теперь, что Филипп им враг, и могли заблаговременно подготовиться к войне.

В это время стали проявляться дурные наклонности Филиппа. Его природная испорченность одолела наносную сдержанность и вырвалась из-под ее власти. Постепенно обнажился и выявился истинный нрав Филиппа. Прежде всего, царь нанес обиду младшему Арату , нарушив его супружеские права, и долгое время никто об этом не догадывался, ибо Филипп был семейным другом обоих Аратов и пользовался их гостеприимством. Потом он начал выказывать враждебность к государственным порядкам греков, а вскоре уже открыто дал понять, что хочет избавиться от Арата.

Первый повод к подозрениям доставили события в Мессене. В городе вспыхнула междоусобная борьба. Арат с помощью запоздал, и Филипп, явившись на день раньше, тут же подлил масла в огонь: сначала он особо беседовал с властями и спрашивал, неужели у них нет законов против народа, а потом, в особой беседе с вожаками народа, спрашивал, неужели у них нет силы против тиранов. Обе стороны осмелели: власти попытались схватить и взять под стражу вожаков народа, а те во главе толпы напали на своих противников, убили их и вместе с ними — еще без малого 200 человек.

Когда это ужасное дело, подстроенное Филиппом, уже свершилось и царь старался еще сильнее ожесточить мессенцев друг против друга, прибыл Арат. Он сам не скрывал своего возмущения и не остановил сына, когда тот набросился на Филиппа с резкими и грубыми упреками. Младшему Арату Филипп ничего не ответил, хотя и кипел от гнева, а старшего, прикидываясь, будто спокойно проглотил все сказанное и будто по натуре он сдержан и терпелив, как и подобает государственному мужу, взял за руку и увел из театра как друга. Но Арат чутко почувствовал перемену в царе и с этого времени стал удаляться от него. И когда Филипп двинулся в Эпир и просил его принять участие в походе, он отвечал ему отказом и остался дома.

Филипп выступил против Аполлонии, находившейся в Южной Иллирии. Он подошел к ней по реке, ведя против течения 120 бирем, и начал правильную осаду города. Одновременно македонцы захватили эпирский Орик. Оба города были союзниками римлян и поэтому стали слать в Рим свои посольства, требуя помощи. Хотя римляне были связаны по рукам войной с Карфагеном , новая война не застала их врасплох. Пропретор Марк Валерий, командовавший флотом в Брундизии, с небольшим войском переправился через море и высадился в Иллирии. Римляне с ходу взяли Орик, а затем незаметно приблизились к Аполлонии и тихо вошли в город. Македонцы настолько далеки были от мысли о возможности войны с римлянами, что даже не заметили их прихода. Между тем Валерий узнал, насколько беспечно и нерадиво ведет себя неприятель, и решил воспользоваться этим. Следующей ночью римляне, не поднимая тревоги, в ночной тиши вышли из города и напали на македонский лагерь. Македонское войско охватил такой страх и ужас, что воины стали хватать любое подвернувшееся под руку оружие, но даже не пытались прогнать врага из лагеря. Сам Филипп спросонок бросился бежать полуголый и первый добежал до кораблей на реке. За ним неслась и прочая толпа. Весь лагерь был оставлен в руках римлян. Македонцы опустились на кораблях к морю и тут увидели, что устье реки заперто римским флотом. Филипп велел вытащить суда на берег и сжечь. В Македонию он вернулся посуху, с войском в значительной степени обезоруженным и обобранным.

Сразу вслед за этим Филипп возвратился в Пелопоннес и снова попытался обмануть мессенцев, но сохранить тайну не сумел и стал чинить открытые насилия и разорять страну. Тут Арат порвал с ним окончательно, а Филипп решил избавиться от него. Он принял решение убить Арата в уверенности, что пока тот жив, ему никогда не быть не то что тираном или царем, но даже просто свободным. Филипп поручил своему другу Тавриону извести Арата с помощью яда. Таврион сумел сблизиться с Аратом и дал ему яду, но не сильного и не быстродействующего. Все выглядело так, будто Арат занемог быстротечной чахоткой, которая и свела его в могилу. Однако злодеяние это не осталось тайной ни для самого Арата, ни для всей Эллады. Ахейцы с великими почестями погребли Арата и с этого времени стали относиться к Филиппу с величайшим подозрением.

Отличаясь большой твердостью в исполнении поставленных решений, Филипп не отказался от намерения занять Иллирию. Покончив с делами в Мессении, он повел свое войско к Лиссу. Осмотрев город, царь убедился, что тот прекрасно защищен с моря и суши. Что касается акрополя — Акролисса — то тот был и вовсе неприступен. Чтобы захватить город и крепость, надо было прибегнуть к хитрости. Лучшую часть войска Филипп спрятал в поросших лесом лощинах. С остальными солдатами он подступил с другой стороны к городу. Иллирийцы увидели, что македонцев немного, и смело вышли против них за стены города. После короткого боя Филипп начал отступать. Тогда гарнизон Акролисса тоже вышел из крепости, собираясь ударить им в тыл. Скрытые в лощинах македонцы немедленно ворвались в крепость. Город был взят на другой день. После падения этих твердынь большая часть иллирийцев покорилась Филиппу.

Римляне тоже не теряли времени даром. Пока Филипп расширял свои владения в Иллирии, они нанесли ему удар в самой Элладе. В 211 г. до н. э. Марк Валерий Левин , явившись к этолийцам, побудил их своими речами вновь начать войну против Македонии. Сейчас же был заключен договор, по которому римляне обещали новым союзникам захватить для них Акарнанию, а этолийцы — помогать римлянам вплоть до заключения мира. Филипп зимовал в Пелле. Туда ему донесли об отпадении этолийцев. Положение его сильно осложнилось. Филипп собирался ранней весной двинуться с войском в Грецию, но, чтобы обезопасить Македонию с тыла — от беспокойных иллирийцев и соседних им городов, прежде напал на своих северных соседей. Опустошив Иллирию, он повернул в Пелагонию и взял Синтию, город дарданцев, где готовилось вторжение в Македонию, а потом пошел во Фракию на медов и захватил их столицу, город Иамфорину.

Наконец летом 209 г. до н. э. Филипп пришел на помощь ахейцем. Им приходилось воевать и против этолийцев, и против лакедемонян. Спартанский тиран Маханид донимал их на границах, а этолийцы опустошали их земли, переправив свою армию через пролив между Патрами и Навпактом.

Филипп высадился у Ламии в Фессалии. Этолийцы под предводительством Пиррия выступили против него. С ними были вспомогательные войска, посланные пергамским царем Атталом, и около 1000 римских моряков. Филипп дважды нанес Пиррию поражение. Перепуганные этолийцы укрылись за стенами Ламии, а Филипп через Фессалию и Беотию переправился на Эвбею, чтобы не допустить высадки Аттала, который, по слухам, собирался туда с флотом. Оставив на Эвбее гарнизон на случай появления Аттала, он с небольшим числом всадников и легковооруженных прибыл в Аргос. Тут народ поручил ему устройство Немейских игр.

По окончании праздника Филипп оставался некоторое время в Аргосе. Он снял с себя пурпурную одежду и царский венец, дабы по виду приравнять себя к народу, показаться человеком добродушным и простым. Однако его безраздельная власть проявлялась в том, с какой свободой он предавался распутству. Филипп не довольствовался уже тем, что соблазнял вдов и прелюбодействовал с замужними женщинами. Он открыто посылал за всякой женщиной, какая только приглянулась ему, и если та не являлась немедленно на его зов, он совершал насилие прямо в ее доме. Ахейцам тяжело было смотреть на то, как он злоупотребляет своей властью. Но, будучи теснимы со всех сторон врагами, они вынуждены были терпеть и сносить чудовищные обиды.

Закончив среди этих гнусностей Немейские игры, Филипп отправился к Димам, рассчитывая выбить гарнизон этолийцев, который позвали и приняли в свой город элейцы. Филипп не знал, что в Элиде находится уже и римский гарнизон — около четырех тысяч легионеров. Только когда начался бой и царь увидел римские знамена, он догадался, с кем ему придется иметь дело, но было уже поздно отступать. Тогда Филипп во главе конницы бросился на римскую когорту. Его лошадь пронзили копьем, и царь свалился через ее голову. Вокруг него завязалась яростная битва. Филиппу пришлось мужественно отбиваться — пешему против всадников; множество людей было убито вокруг него, наконец, выхваченный своими воинами, он ускакал на другом коне. Вскоре пришло известие о смутах в Македонии — дарданы начали войну и захватили Орестиду. Филипп бросил этолийскую войну и поспешил на родину.

В следующем году положение еще более усложнилось: из Азии переправился пергамский царь Аттал I , бывший также римским союзником. Этоляне сильно ободрились по прибытии римлян и царя Аттала; они наводили ужас на всех своих врагов и теснили их на суше, тогда как Аттал и проконсул Публий Сульпиций действовали на море. И не только акарняне, беотийцы и эвбейцы были в великом страхе, но и ахейцы. Ведь кроме этолийцев, с которыми ахейцы воевали, им грозил еще и лакедемонский тиран Маханид, расположившийся лагерем недалеко от аргосских границ. Все посольства, отправленные к Филиппу, умоляли царя о помощи, напоминая о бедах, которые грозили одним с суши, а другим с моря. Из собственного царства Филиппа тоже шли тревожные вести: против него поднялся иллирийский царь Скердилаид да и фракийцы, особенно меды, готовы были напасть на пограничные области Македонии. Из Беотии сообщали, что этолийцы перегородили валом и рвом Фермопильское ущелье в самом узком его месте, чтобы не дать Филиппу пройти на помощь союзным городам.

Столь беспокойная обстановка могла бы встревожить даже ленивого полководца. Филипп отпустил посольства, пообещав всем свою помощь, насколько позволяют время и обстоятельства, а пока сделал самое необходимое — отправил гарнизон на остров Пепарет, откуда пришло известие, что все окрестности опустошены Атталом. Полифанта Филипп послал с небольшим отрядом в Беотию, Мениппа, еще одного своего полководца, — в Халкиду, на Эвбею. Сам он отправился в Фессалию к Скотусе и распорядился переправить туда из Лариссы македонское войско. Узнав, что Аттал высадился в Локриде, Филипп ночью выступил в поход. Македонцы оттеснили и разбили этолийский отряд, засевший в Фермопилах, вторглись в Фокиду и ускоренным маршем прошли ее чуть ли не за один день. Таким образом Филипп внезапно появился у Опунта, когда его никто не ждал. Аттал едва успел погрузить свое войско на корабли и бежал, а Филипп легко завоевал всю Дориду. После этого он совершил еще несколько молниеносных походов в разные части Эллады, но судьба в этом году словно потешалась над ним и враги каждый раз ускользали из его рук. Поэтому громких побед не было. Тем не менее, царь считал, что действовал успешно — ведь Аттал отступил, а помощь бедствовавшим союзникам была оказана вовремя, и Филипп вернулся в Македонию, намереваясь начать войну с дарданами.

В следующие два года римляне, занятые войной с Ганнибалом , совсем забыли о Греции. Поэтому Филипп принудил этолийцев, брошенных римлянами, просить мира и заключил его на условиях, ему угодных. В 205 г. до н. э. проконсул Публий Семпроний, прибывший в Эпидамн с 35 кораблями и одиннадцатью тысячами воинов, узнал, что этолийцы вышли из войны. Эпироты, утомленные долгой войной, решили принять на себя посредничество в заключении мира. Филипп охотно отправился в Фойнику и встретился здесь с Семпронием. Поскольку обе стороны искали способа окончить войну, мир заключен был сравнительно легко.

В 203 г. до н. э. Филипп захватил Лисимахию , переправился в Азию и вероломно захватил Кий, все население которого продал в рабство. Эти города были союзниками этолийцев. Немного погодя Филипп приказал тем из своих подданных, которые жили у моря, доставить флот, взял Хиос и Самос, опустошил часть земли Аттала I и попытался захватить Пергам. Благодаря выгодному положению гарнизон легко отражал нападения македонцев. Тогда царь обратил свою ярость и раздражение на предместья. Он не только жег и разрушал до основания храмы и алтари, но велел разбивать самые камни, чтобы всякое восстановление развалин сделать невозможным. Таким образом, множество великолепных храмов было сравнено с землей. Не совершив больше ничего достойного, Филипп хотел незаметно сняться с якоря и отплыть к Самосу. Но Аттал, обнаружив отплытие македонцев, бросился со своим флотом в погоню. Союзниками его были родосцы. Настигнув Филиппа недалеко от Хиоса, они нанесли ему сильное поражение.

После этого война была перенесена в Карию. Филипп осадил родосский город Принас. Македонцы быстро изготовили навесы и другие приспособления и повели осаду при помощи подкопов. Но местность была скалиста, и попытка не имела успеха. Тогда Филипп придумал такое средство: днем он велел производить шум под землею, как будто земляные работы ревностно производились, а по ночам издалека сносилась земля и насыпалась у входа в подкоп с целью наводить ужас на жителей города, которые судили о ходе работы по огромным кучам земли. Сначала принасяне мужественно выдерживали осаду, но потом, когда Филипп прислал объявить, что стена их подперта уже на протяжении чуть не двух плефов, и спрашивал, что они предпочитают, покинуть ли невредимыми город или всем погибнуть вместе с городом, когда сожжены будут подпорки, принасяне поверили его словам и выдали город. Тем не менее вследствие недостатка продовольствия положение Филиппа в Азии было нелегким. С большим трудом насилием и лестью он добывал пропитание для голодного войска. К тому же он знал, что пергамцы и родосцы отправили посольства в Рим с жалобами на него и что римляне, только что победившие Ганнибала, имеют теперь свободные руки для македонской войны.

Если бы в это время Аттал и родосцы не дали Филиппу передышки, они вполне могли бы победить его даже без помощи римлян. Но, переправившись в 201 г. до н. э. на Эгину, Аттал пребывал в бездействии, ожидая ответа от этолийцев, которых он призывал вновь вступить в войну. Тем временем Филипп переправился через Геллеспонт во Фракию и успел собраться с силами. Две тысячи воинов вместе с Филоклом он отправил осаждать Афины, а сам стал захватывать один город за другим. Овладев во Фракии Эносом и Маронеями, он захватил затем Кипселу, Серей и Дориск. Оттуда он передвинулся к Херсонесу и принял под свою руку Элеунт, Каллиполь и еще несколько небольших крепостей. Лишь жители Абидоса закрыли перед царем ворота, и город был взят только после тяжелой осады и ожесточенного штурма, когда почти не осталось живых защитников.

В то же время Филипп и сирийский царь Антиох III заключили договор о разделе владений Египта, где в это время сел на престол малолетний Птолемей V . Филипп пообещал Антиоху помощь в завоевании Кипра, а Антиох Филиппу — в завоевании Кикладских островов. Об этом договоре, взволновавшем всех, родосцы донесли римлянам. Помимо родосцев и послы афинян обвиняли македонцев за осаду. Этолийцы, обеспокоенные ростом могущества Филиппа, стали опять проситься в число римских союзников. Римляне, в свою очередь, отправили Филиппу запрещение на совершение каких-либо действий против родосцев, афинян, а также Аттала или другого какого-нибудь друга римлян. На это Филипп ответил, что римлянам будет хорошо, если они будут держаться мира с ним на тех условиях, на которых они его заключили. Так был нарушен заключенный недавно договор, и началась Вторая Македонская война . Римское войско во главе с консулом Публием Сульпицием быстро переправилось в Элладу.

Узнав об этом, Филипп переправился с войском в Фессалию. Но он опоздал: римляне уже были в Афинах. Их корабли совершили дерзкий налет на Эвбею и сожгли союзную македонцам Халкидику. Желая отомстить, Филипп поспешил в Аттику. Афиняне были настороже, и македонцы, сделав несколько безуспешных приступов, отступили, страшно опустошив всю округу. Филипп поспешил в Аргос, где собрался совет Ахейского союза. Он хотел втянуть и ахейцев в войну против римлян, но те не торопились вступать в противоборство с таким опасным противником.

Между тем, собравшись с силами, Филипп выступил в Иллирию, где находилось римское войско. Обе армии встретились близ Атака и несколько дней прощупывали друг друга в небольших стычках. Но вот Филипп дождался, когда римские фуражиры вышли в поля за хлебом, и внезапно напал на них. Множество римлян было убито, и, чтобы спасти остальных, консул спешно вывел из лагеря легион. Македонцы, увлеченные преследованием, неожиданно были атакованы правильно построенным войском, и ход битвы сразу изменился не в их пользу. Сам царь оказался в опасности: под ним ранили коня, тот упал вместе со всадником, и Филиппа чуть было не затоптали. Спас его конник, который соскочил на землю, поднял растерявшегося царя и посадил его на своего коня. Пешим этот солдат не мог поспеть за своими, и его изрубили мечами римляне, поспешившие к тому месту, где упал царь. Филипп в страхе бросился прочь. Конь кое-как вынес его из болот, и царь наконец добрался до своего лагеря; там уже и не чаяли увидеть его живым и здоровым. Филипп велел разложить в лагере костры, а солдатам тихо и незаметно сниматься с места.

Всю зиму Филипп обучал македонцев и наемников, готовясь к войне так тщательно, как никогда раньше. Опыт прежних сражений сильно беспокоил его, поскольку превосходство римлян как в дисциплине, так и в вооружении было налицо.

Весной 199 г. до н. э. Филипп выступил во главе армии к горным проходам из Эпира в Македонию. Вместо того, чтобы искать сражения, как это было в прошлом году, он велел укреплять гору Меропу. В ненадежных местах македонцы насыпали валы и возводили башни. Кроме того, установлено было множество метательных машин, чтобы держать противника на расстоянии. Царский шатер Филипп поставил на самом заметном возвышении, перед валами, рассчитывая своей уверенностью внушить ужас врагам и надежду своим. Весь этот год римляне простояли перед Меропой, не решаясь войти в проход.

Но в 198 г. до н. э. консулом был избран молодой и энергичный Тит Квинкций Фламиний . Ему выпал жребий воевать с Филиппом и македонцами, и это было большой удачей для римлян, потому что для войны с этим народом им не нужен был военачальник, во всем полагающийся лишь на силу, напротив — успеха скорее можно было добиться переговорами и убеждением. Македонская держава давала Филиппу достаточно войска для одного сражения, но в случае длительной войны пополнение фаланги, снабжение снаряжением и деньгами зависели исключительно от греков, и, если бы не удалось отрезать Грецию от Филиппа, судьба войны не решилась бы одним сражением. Ни разу до этого Греция не соприкасалась так близко с Римом и тогда впервые оказалась замешанной в его дела, и не будь римский полководец от природы человеком великодушным, чаще обращающимся к речам, чем к оружию, не будь он так настойчив, защищая справедливость, Греция отнюдь не столь легко предпочла бы новую чужеземную власть прежней, привычной.

Явившись в Эпир, Фламиний хотел силой проложить себе путь через горы. Битва обещала быть чрезвычайно кровопролитной, но тут к консулу явилось несколько тамошних пастухов. Они сообщили, что есть окольный путь, не замеченный врагами, и обещали провести римлян так, чтобы самое большое на третий день добраться до вершины. Фламиний немедля отправил в тыл македонцам четырехтысячный отряд и на третий день завязал новое сражение. В разгар битвы македонцы вдруг увидели римлян позади своих позиций на вершине горы и пришли в замешательство. Тотчас все македонское войско бросилось бежать. Сам царь сначала опрометью пустился в бегство, но через пять миль сообразил, что в таких труднопроходимых местах противник все равно не сможет его преследовать. Филипп остановился на каком-то холме и стал собирать бегущих. Выяснилось, что в его войске погибло не более двух тысяч человек, а все остальные, словно по данному им знаку, собрались воедино и сомкнутым строем пошли в Фессалию. Римляне, пока это было возможно, преследовали их.

Двигаясь через Фессалию, Филипп уничтожал все, что нельзя было унести, а города сжигал. И враг не мог причинить более страшного зла, чем фессалийцам довелось претерпеть от союзников. Напротив, римляне, несмотря на то, что терпели сильную нужду в продовольствии, были удержаны консулом от грабежей. Всюду, куда они прибывали, восстанавливался порядок. Это очень расположило фессалийцев в их пользу. Один за другим фессалийские города переходили на сторону римлян. Из Фессалии Фламиний перешел в Фокиду и к исходу года завоевал ее всю. В то же время римский флот овладел Эвбеей. Но самой большой удачей Фламиния было то, что он переманил на свою сторону ахейцев — давних и наиболее верных союзников Македонии. Только мегалопольцы, аргосцы и ахейские Димы сохранили верность Филиппу. Когда же Фламиний, встретившись с Филиппом, предложил ему мир и дружбу при условии, что тот вернет грекам независимость и выведет караульные отряды из греческих городов, а Филипп этого условия не принял, все, даже приверженцы Филиппа, поняли, что римляне пришли воевать не против Греции, а против Македонии за освобождение Греции.

В 197 г. до н. э. Фламиний без боя занял Беотию, а Филипп , наблюдавший за всеми этими успехами римлян из Македонии, объявил набор по всем городам его царства. Но молодых людей сильно не доставало, так как беспрерывные войны, которым страна предавалась вот уже более 150 лет, истребили многие поколения македонцев. Царю пришлось записывать в войско новобранцев шестнадцати лет и дослужившихся до отставки ветеранов. С пополненным таким образом войском он отправился к Дию и там разбил свой лагерь. В фалангу было собрано 16 000 воинов — вся боевая мощь Македонского царства, — 2000 конников и 8000 легковооруженных.

Оба полководца искали решительной битвы. Постепенно сходясь, оба войска случайно столкнулись неподалеку от города Скотусы на холмах, носивших название Киноскефалы. Легковооруженные немедленно бросились в бой, и македонцы стали теснить римлян. Один за другим гонцы возвращались к царю, крича, что римляне в страхе бегут; и в конце концов, это побудило Филиппа ввести в бой фалангу, хотя сильнопересеченная местность была неудобной для македонского строя. Точно так же поневоле должен был начать сражение и Фламиний, поскольку не видел другой возможности остановить отступление. Римляне пропустили сквозь ряды бегущих и затем сомкнулись для решительной битвы.

На правом фланге Филипп имел поначалу перевес. Македонцы наступали здесь с вершины холмов. Удар их массивной фаланги смял римлян, которые не выдержали натиска сомкнутых щитов и сарисс. Оставив разбитое крыло, Фламиний быстро поскакал к другому. Здесь положение было совсем другим. Македонская армия не успела еще вся втянуться в битву, и подходившие части должны были прямо с ходу вступать в бой. Фаланга, выстроенная скорей для похода, чем для сражения, едва вышла на кряж. Фламиний повел римлян в атаку на этот еще не выровненный строй. Вперед он пустил слонов. Как он и ожидал, македонцы после первого же натиска обратились в бегство. Часть римлян бросилась преследовать их, другая, развернувшись, зашла в тыл правому крылу македонцев. Тяжелая фаланга не имела возможности развернуться. К тому же, спустившись в долину, македонцы отдали врагу высоты. Избиваемые с двух сторон, они вскоре побросали оружие и обратились в бегство.

Филипп с немногими пехотинцами и конниками сперва поднялся на самый высокий холм, чтобы взглянуть, как идет сражение на левом крыле. Увидев там повальное бегство и сверкание римских знамен, он понял, что битва проиграна, и сам обратился в бегство. В этом сражении, положившем конец македонскому могуществу, он потерял 8000 убитыми и 5000 пленными. Из Темпов Филипп отправился в Македонию, собирая по дороге остатки своей рассеянной армии, а в Лариссу отправил послов, чтобы начать с Фламинием переговоры о мире.

Фламиний уже знал о том, что Антиох III готовится к походу на Европу, и потому охотно согласился на перемирие. Филипп отправил своих послов в Рим, и мир вскоре был заключен. По его условиям Филипп должен был предоставить свободу всем эллинам без исключения, как европейским, так и азиатским, и вывести гарнизоны из их городов. Затем он должен был отдать Риму все свои корабли, кроме пяти, и уплатить тысячу талантов контрибуции.

В 196 г. до н. э. дарданы, преисполнившиеся презрения к побежденному Македонскому царству, перешли его границы и начали опустошать северные земли. Казалось, что весь мир ополчился против Филиппа, что сама судьба преследует и его, и македонцев. И, тем не менее, услыхав об этом, царь решил, что лучше умереть, чем уступить владения в самой Македонии. Проведя по городам поспешный набор, он с шестью тысячами пехоты и пятьюстами всадниками внезапно напал на неприятеля у Стобов в Пеонии. Множество врагов было перебито в сражении, но еще более по полям, куда они разбрелись в поисках добычи.

Между тем с уходом македонцев из Греции роль Филиппа в международных делах хотя и ослабла, но не сошла сразу на нет. После того как в 192 г. до н. э. у римлян началась война с Антиохом III, обе стороны в равной мере старались заручиться его поддержкой. Говорят, что Филипп совсем уже было собрался вверить себя судьбе и выступить на стороне Антиоха, но тут до него дошли слухи об одном, по виду великодушном, а на деле суетном поступке Антиоха — находясь у Киноскефал, царь велел собрать рассеянные по полю кости македонцев и насыпать над ними погребальный холм. У македонцев это деяние не вызвало признательности, а самого Филиппа оно привело в ярость. Он немедленно отправил послов к римлянам и объявил, что готов быть их верным союзником в войне с сирийцами.

И действительно — весной 191 г. до н. э. Филипп объединил свои силы с отрядом претора Бебия и вступил вместе с ним в Фессалию. Римляне напали на Факий, а македонцы — на Маллойю в Перребии. По взятии последней, Филипп отправился к Лимнею. Лимнейцы некоторое время оборонялись, но, когда к городу подошел консул Маний Ацилий, они сдались. Царь отправился затем на Афаманию. Правивший там Аминандр бежал с семьей в Амбракию, а вся страна предалась под власть македонян. Как раз в это время на Балканский полуостров переправился консул Ацилий с основными силами римлян. Филиппу он поручил осаду Ламии, а сам выступил против Антиоха, которого вскоре и разгромил в Фермопильском проходе. Когда римляне после победы подошли к Ламии, жители предпочли сдаться Ацилию, а не Филиппу, которому консул велел отступить от города. Несмотря на то, что македонцы потратили много сил на осаду этого города, а все плоды победы пожали римляне, Филипп на этот раз никак не выказал своей обиды.

От Ламии Филипп пошел на Деметриаду и захватил ее без боя. Затем он овладел так же легко всей Долопией. В благодарность за услуги римляне отпустили к Филиппу его сына Деметрия , которого до этого удерживали в Риме в качестве заложника.

В 190 г. до н. э. новый консул Луций Сципион повел римское войско через Македонию и Фракию к Геллеспонту. Этот путь был бы для него трудным и тяжелым, если бы Филипп не приготовил для него дороги, не принимал и не сопровождал его, заранее наведя мосты и приготовя рынки. За это Сципион тотчас же освободил его от уплаты недоимок, получив на то полномочия от сената.

В 189 г. до н. э. царь Афамании Аминандр возвратился из изгнания с помощью этолийцев и выбил македонские гарнизоны из всех своих городов. Узнав об отпадении Афамании, Филипп выступил из Македонии с шестью тысячами солдат. Но в узком ущелье при переходе через горы афаманцы напали на войско царя и нанесли ему чувствительные потери. Филипп принужден был вернуться. После этого этолийцы отобрали у македонцев Афаманию и Долопию.

В последующие годы Филипп старался всеми силами возродить прежнее могущество Македонии. Он резко увеличил поступления в казну, повысив налоги на урожай и пошлины на ввозимые морем товары, возобновил работы на заброшенных рудниках и начал разрабатывать множество новых. Чтобы восстановить прежнюю численность населения, поредевшего в предыдущих войнах, он заставлял своих подданных вступать в брак и заводить детей, а кроме того, начал массами переселять в Македонию фракийцев.

Притесняемые Филиппом фракийцы, перребы и афаманцы отправили посольства в Рим и жаловались на него сенату. Для разбора дела сенат отрядил в Македонию своих послов. Выслушав обе стороны, римляне решили спор в пользу афамантов и перребов, объявив, что Филипп должен вывезти гарнизоны из их городов и довольствоваться старыми границами Македонии. Сложнее оказался вопрос о фракийских городах Эносе и Маронее, ранее принадлежавших Македонии, а затем, во время войны с Римом, отпавших от нее. Судьба их так и осталась нерешенной. Однако и отсюда Филипп должен был вывести свои гарнизоны. Весь этот процесс, во время которого царь должен был оправдываться и изворачиваться, чтобы доказать свою правоту, а также самый приговор жестоко оскорбили и возмутили Филиппа. Он увидел, что римляне благоволят к его врагам и не остановятся ни перед чем, лишь бы окончательно сломить могущество Македонии.

Не имея сил выступить против римлян, Филипп сорвал свой гнев на маронейцах. В 185 г. до н. э. он приказал перебить в этом городе виднейших представителей антимакедонской партии. Чтобы оправдаться после этого перед сенатом, царь отослал в Италию своего младшего сына Деметрия. Сенат, выслушав Деметрия, решил не наказывать царя. Филиппу было объявлено, что он получает прощение только благодаря своему сыну. Обласканный римлянами Деметрий возвратился в Македонию, где его так же с восторгом приветствовал простой народ. С этих пор Деметрий постоянно был окружен вниманием толпы и считался другом римлян. И то и другое приводило отца в бешенство.

В 183 г. до н. э. Филипп отправился походом во внутреннюю Фракию против одрисов, бессов и дентелетов. Он взял Филипполь, жители которого бежали в горы, а в Пеонии основал город Персиду. Мысль о будущей войне с Римом ни на минуту не оставляла царя. Зная, какому могущественному врагу придется ему противостоять, Филипп готовился к войне с большим старанием. Всех граждан из приморских городов он переселил в Пеонию, а покинутые города заселил фракийцами, надеясь, что верностью новых поселенцев будет лучше обеспечено спокойствие городов в трудные времена. Множество народа было оторвано от родных очагов и выслано на чужбину. В центральных районах страны строились крепости, и в них накапливались оружие, деньги и крепкие молодые люди. Оружия было запасено на 30 000 человек, восемь миллионов медимнов хлеба надежно хранилось за стенами, а денег скопилось так много, что хватило бы на жалование десяти тысячам наемников в течение 10 лет.

Последние годы царствования Филиппа были омрачены тяжкими раздорами в его семействе. Персей, его старший сын, видя, что его брат Деметрий все больше завоевывает популярность и уважение македонцев и милость римлян, решил, что только преступление сохранит ему надежду на трон, и на это направил все свои помыслы. Чтобы осуществить свой замысел, Персей стал поодиночке испытывать отцовских друзей. Видя растущую со дня на день ненависть Филиппа к римлянам, которой Персей активно способствовал, а Деметрий изо всех сил противился, друзья отца почувствовали неизбежную гибель юноши и решили поддерживать неминуемое будущее. Чтобы Деметрий представлялся отцу все более подозрительным, они нарочно переводили разговоры на то, что делается у римлян, одни осмеивали их обычаи и нравы, другие — их деяния, третьи — облик самого города, четвертые — какого-нибудь знатного римлянина. А неосторожный юноша как по любви своей к римлянам, так и из соперничества с братом старался все это защитить и тем делал себя уязвимым для доносов и подозрительным для отца. Поэтому отец не посвящал Деметрия ни в какие свои намерения относительно Рима , но доверял лишь Персею, ночью и днем вынашивая с ним все свои ратные замыслы. Старший сын вполне использовал эту близость. То и дело говорил он отцу, что римский лазутчик находится в их собственной семье, что Деметрий только и грезит о том, как убить его, Персея, и самому получить власть из рук римлян. Филипп и верил и не верил в это, но с каждым днем все более и более отдалялся от младшего сына.

Подготовив, таким образом, почву, Персей вошел в заговор с правителем Пэонии Диасом, приказав ему любой ценой вкрасться в доверие Деметрию, чтобы узнать все его скрытые чувства и тайные замыслы. Диас воспользовался простодушием неосторожного юноши, не без основания, гневавшегося на своих родных, и узнал, что тот замышляет бегство в Рим. Об этом немедленно доложили Филиппу.

Царь как раз находился с войсками в стране медов. Отягченный подозрениями, он вернулся в Македонию и велел провести расследование. Среди прочих обвинений Филиппу передали подложное письмо, скрепленное поддельной печатью Тита Квинция. В письме содержалась просьба за Деметрия на тот случай, если увлеченный жаждой власти юноша уже сделал какой-то неверный шаг: никаких-де умыслов против кого-то из родственников у царевича нет, да и он, Тит Квинкций, совсем не тот человек, чтобы стать вдохновителем какого-нибудь нечестивого замысла. Это письмо лишь предало достоверности Персеевым обвинениям.

Разобрав все эти улики, Филипп решил убить Деметрия, но тайно, чтобы не обнаружить своих намерений против римлян. На одном из пиров юноше подали отравленное вино, а затем, когда он ушел в спальню и лежал, испытывая ужасные мучения, двое убийц задушили его, обмотав ему шею и голову покрывалом.

Но прошло совсем немного времени, и Филипп раскаялся в своем бессердечии. К тому же Персей , устранив соперника, стал вести себя по отношению к отцу не только менее почтительно, но даже нахально, своим поведением намекая, что Филиппу пора на покой. Филипп был крайне этим оскорблен и с каждым днем все горше оплакивал смерть невинного Деметрия. Потом, заподозрив, что он стал жертвой козней, он приказал подвергнуть пыткам свидетелей и доносчиков. Когда те во всем признались, открылся коварный обман Персея. Но к этому моменту Персей был уже чрезмерно могущественен, а Филипп слишком стар, чтобы можно было рассчитывать на возмездие. И все-таки царь всерьез думал о том, чтобы лишить непокорного сына престола. Он приблизил к себе Антигона (племянника Антигона III ), и окружил его царскими почестями. Вслед за тем Филипп отправился по городам Македонии объявлять их правителям о своих видах на Антигона, и если б ему суждено было прожить еще несколько лет, то он, несомненно, передал бы всю власть Антигону. Но, приехав в Амфиполь, царь заболел, слег в постель и вскоре скончался.

Филипп II занял трон Македонии совсем молодым – в 23 года. В 359 г. до н. э. Македонии грозило вторжение иллирийцев. После гибели царя Пердикки III страна осталась без правителя, за исключением малолетнего сына Пердикки III Аминты. Соседи Македонии – Афины, чьё влияние простиралось до севера Балканского полуострова, и фракийцы готовы были подчинить своему влиянию небольшое и несильное государство. Однако брат убитого царя Филипп сумел уладить дело, откупившись от фракийцев золотом, а от Афин – чрезвычайно нужным им городом Амфиполем. В благодарность за это народ провозгласил Филиппа царём вместо малолетнего Аминты.

Сознавая необходимость расширения государства, Филипп начал с армии. В юности, побывав в качестве заложника в Фивах, он кое-чему научился у одного из лучших стратегов того времени – Эпаминонда. Именно царь Филипп II изобрёл знаменитую македонскую фалангу, модернизированную за счёт удлинения копья. Немало внимания уделял государь и артиллерии, для создания которой пригласил лучших механиков из города Сиракузы.

Имея в резерве такую сильную армию, Филипп II мог всерьёз подумать о превращении маленькой Македонии в богатое и влиятельное государство. Горько пожалели Афины, что, польстившись на богатую взятку, оставили без внимания столь прыткого юнца. Филипп отобрал у них Амфиполь, прихватив ряд других городов, подвластных Афинам, и тут же отдал часть из них своим восточным соседям – Халкидскому союзу городов во главе с Олинфом, предотвратив их намерение поддержать Афины. Затем Филипп, пользуясь спором между Афинами и Фивами за остров Эвбея, захватил и его вместе с Пангейской областью и золотыми рудниками. Используя богатство, которое оказалось в его руках, Филипп начал строить флот и с помощью торговли стал активно влиять на Грецию. В результате стремительных действий Филиппа II Халкидский союз оказался полностью отрезанным от Средней Греции.

В IV в. до н. э. Греция была ослаблена Пелопоннесской войной и кризисом полиса. Ни одно греческое государство не могло претендовать на роль объединителя или миротворца. Греки предъявляли претензии друг другу по поводу и без повода, каждый раз создавались новые союзы, появлялись новые враги. В 355 г. до н. э. разразилась Священная война, продолжавшаяся до 346 г. до н. э. Жители города Фокида неожиданно захватили земли, принадлежащие храму Аполлона. Святотатцев попытались обуздать Фивы. Однако фокидяне в ответ захватили храм Аполлона в Дельфах и на награбленные деньги наняли 20-тысячную армию. Так как в Македонии и Элладе верили в одних и тех же богов, Филипп II по просьбе Фив тут же выступил горячим защитником обиженного Аполлона. Несмотря на ряд неудач, Филипп разбил в Фессалии войска фокидян (352 г. до н. э.) и освободил Дельфы. 3 тыс. пленных во искупление святотатства были утоплены в море, а тело их погибшего военачальника Ономарха распяли на кресте. Теперь самое время было наказать и преступный город Фокида. Однако Афины, быстро сообразив, что македонцы просто хотят пробраться в Среднюю Грецию, грудью встали на защиту единственного пути - Фермопильского прохода.

Филипп II, решив не испытывать судьбу, повернул на север. Он уже давно с интересом посматривал на богатый Олинф, который теперь оказался со всех сторон окружённым македонскими землями, и приговаривал: «Или олинфцы должны удалиться из своего города, или я – из Македонии». Стремительно захватив мелкие города Халкидского союза, македонцы осадили Олинф. Осада длилась год. Благодаря дипломатии Филиппа помощь из Афин, о которой умоляли халкидяне, опоздала, город был взят и разрушен в 348 г. до н. э.

Теперь и афиняне, дорожившие остатками своего влияния во Фракии, согласились заключить мир с Македонией (Филократов мир 346 г. до н. э.) и увели армию из Фермопил. Все хитроумные планы спасти Фокиду разбились о коварство, вероломство и золото македонца. Фокида пала, а её голоса в Амфиктионии (союзе греческих полисов – охранителей храма Аполлона в Дель-фах) достались Филиппу, который теперь уже как эллин мог вмешиваться в греческие дела на законных основаниях. К тому же к македонцу перешла часть греческих укреплений на границе Средней Греции и Фермопил. Отныне проход в Среднюю Грецию был всегда открыт для нового хозяина.

Принципы полисной жизни в IV в. до н. э. начали рушиться. И вот совершенно неожиданно появился Гераклид (потомок Геракла, именно от него Филипп II отсчитывал свой род), который мог бы взять на себя роль объединителя или всеобщего врага, что тоже сплотило бы полисы. После победы над Фокидой популярность Филиппа в городах возросла.

Во всех полисах шла борьба между сторонниками и противниками македонского царя.

Лучшие афинские ораторы Исократ и Эсхин поддерживали Филиппа, считая, что он и есть та великая личность, которая возродит древнюю Элладу, если объединит её под своей сильной властью. Ради величия Греции они готовы были распрощаться с независимостью родного города. Исократ утверждал, что гегемония Филиппа будет благом, потому что он и сам является эллином и потомком Геракла. Филипп II щедро одаривал золотом своих сторонников, справедливо полагая, что «нет такой высокой городской стены, через которую не мог бы перешагнуть осёл, нагруженный золотом».

Противник Филиппа, лидер антимакедонской партии афинский оратор Демосфен призывал греков к борьбе против захватнической политики македонского царя. Он называл Филиппа коварным варваром, стремящимся прибрать Грецию к рукам. Однако не грекам, давно забывшим, что такое честь, было упрекать Филиппа в вероломстве, нечестности, лукавстве, непорядочности и властолюбии. Скольких преданных ими союзников и поверивших лживым обещаниям противников оставили на своём историческом пути Афины, рвущиеся к власти!

Несмотря на успехи сторонников Филиппа, его противникам удалось одержать верх. Демосфен смог убедить Афины, а с ними и другие греческие города, в необходимости дать отпор лицемерному и агрессивному македонцу. Он добился создания антимакедонской коалиции греческих полисов.

Хитрый Филипп решил нанести удар по проливам Боспор Фракийский и Геллеспонт, чтобы отрезать Среднюю Грецию от её черноморских владений. Он осадил Византии и персидский город Перинф. Однако на этот раз, нейтрализовав сторонников Македонии, Афины успели оказать помощь Византию. Перинфу же помог возмущённый персидский царь Дарий III. Филипп отступил (340 г. до н.э.). Это было ощутимое поражение. Средняя Греция могла ликовать. Филипп решил пока не ворошить это осиное гнездо, предоставив действовать своим сторонникам, золоту и времени. Его выжидательная политика принесла прекрасные плоды. Греция не могла долго жить в мире. В 399 г. до н. э. началась 4-я Священная война. На этот раз жители города Амфиссы, поддержанные Афинами, покусились на земли дельфийского храма. Амфиктиония, по предложению сторонника Македонии Эсхина, вспомнив о ревностном защитнике Дельф, обратилась к Филиппу II с просьбой заступиться за оскорбляемое божество. Филипп быстрее ветра примчался в Среднюю Грецию, без усилий наказал Амфиссу и неожиданно для всех и даже для своих друзей фессалийцев завладел городом Элатеей при Кефиссе, который был ключом к Беотии и Аттике.

В стане союзников началась паника. Фивы, оказавшиеся прямо перед войском Филиппа II, трепетали от страха. Однако не растерявшийся Демосфен, приехавший в город, сумел поднять боевой дух граждан и уговорил их присоединиться к антимакедонскому союзу, во главе которого стояли давние противники Фив – Афины.

Объединённая армия двинулась против македонского царя. Филипп II ещё раньше определил свою тактику: «Я отступал подобно барану, чтобы сильнее ударить рогами». Возможность нанести удар после двух неудачных сражений ему представилась 2 августа 338 г. до н. э. при Херонее. В этой битве впервые участвовал Александр – будущий царь Александр Великий.

Битвой при Херонее завершилось завоевание Греции Македонией. Все греки, и в первую очередь афиняне, ждали кровавой расправы и заранее оплакивали свои древние города. Но Филипп обошёлся с побеждёнными удивительно мягко. Он не требовал капитуляции и предложил им союз. На такого дипломатичного, образованного и великодушного Филиппа Греция смотрела с восхищением. Была забыта обидная кличка «варвар», и все сразу вспомнили, что он Гераклид.

В 337 г. до н. э. по инициативе Филиппа II в Коринфе был созван общегреческий «конгресс» (сбылась мечта Перикла!), который образовал Панэллинский союз – в него не вошла только Спарта - и объявил Филиппа гегемоном Греции. И напрасно Демосфен в своё время пугал афинян: «Ему (Филиппу) ненавистны больше всего наши свободные учреждения. ведь ему прекрасно известно, что если он покорит своей власти все народы, прочно владеть чем-нибудь он не будет до тех пор, пока у вас существует народоправство». Политический строй полисов Филипп оставил без изменений, и провозглашённый Священный мир (наконец-то мир!) запрещал им вмешиваться в дела друг друга. Более того, для торжества общегреческой идеи и сплочения греков Панэллинский союз объявил войну Персидской державе, назначив Филиппа II стратегом-автократором.

Но он не успел начать новой кампании. В 336г. до н. э. Филипп был убит. Продолжать его дело должен был так мало похожий на отца Александр. Если Филипп был гением дипломатии, то Александр стал божеством войны.

Филипп ll брал сыновей знатных соотечественников в свою свиту, чтобы приучить их к труду и воинским обязанностям, беспощадно наказывая за склонность к изнеженности и лести. Так, он приказал бить одного юношу, который самовольно покинул строй, желая утолить жажду, а другого казнил за то, что тот не исполнил приказа не снимать оружия и пытался лестью и угодничеством добиться расположения царя.

Одержав победу при Херонее над афинянами, Филипп был очень горд собой. Но, чтобы тщеславие не очень ослепило его, он приказал своему слуге каждое утро говорить ему: «Царь, ты – человек».